И только сейчас понимаю, что больше всего ненавидел Ясмину Булатову за то, что не мог ею обладать. А теперь путь к ней закрыт навсегда. Своими же руками я уничтожил всё между нами. Сжег. Испортил. Пальцы погружаются в сажу, пачкаются, вожу руками по черной земле как безумный. Бью кулаками по земле, не реагируя на боль. Сумерки опускаются на двор, дождь усиливается, я начинаю дрожать, но не двигаюсь с места, готовый намертво спаяться с землей. Больше ничего у меня не осталось. Один. Заслуженно.

Ясмина

Меня до сих пор потряхивает. Сижу на кухне, надеясь, что никто не потревожит. Врач ушел полчаса назад, сказав, что у меня обычное переутомление, и этим может объясняться задержка, но я-то знаю, что на самом деле могу быть уже беременна. Нужно меньше подвергаться стрессу, предупредил врач. Смешно! Он не мог сказать ничего более нелепого! Сейчас решается моя судьба, а я при этом не могу на это никак повлиять.

Я поднимаюсь по лестнице и иду к себе, желая запереться и никого не впускать. А когда поворачиваю за угол, боковым зрением замечаю, что из комнаты вышла Анель. Она не замечает меня и уходит через другой проход, минуя охрану.

Ее слова до сих пор набатом стоят в ушах, заставляя сердце ныть, а разум страдать. Чувство ненависти и неприятия так глубоко проникли своими корнями мне в сердце, что я не могу понять и простить ее. Ведь нас объединяет общее горе, а она лишь нападает, жалит больнее. Тебе давно надо понять, Ясмина, ты сама по себе. И пусть она потеряла дочь по вине Ахмета, а моя семья… Брата… По вине Юсуповых. Злись, Ясмина, и эта злость станет твоим оружием.

Захожу внутрь комнаты, прислоняюсь к двери спиной и сползаю вниз. Бездумным взглядом смотрю в сторону окна, а затем тишину разрезает хлопок.

Вскакиваю, уши закладывает, и я с трудом понимаю, что это было. Выстрел?

Выбегаю из комнаты и бегу вниз. Вижу Рамазана, который несется впереди меня, спеша наружу. А когда я останавливаюсь посреди коридора, дверь захлопывается. Охрана встает поперек, намекая, что запрещено выходить. И я остаюсь стоять, не чувствуя под собой пола. Сердце грохочет в предчувствии неминуемой беды.

— Идите к себе, госпожа Ясмина, — просит один их охранников, но ноги меня с первого раза не слушаются.

Постояв еще немного, ухожу, желая скорее прилечь. А спустя несколько минут внизу раздается шум, говорят на повышенных тонах.

Что-то происходит. Серьезное.

Больше не могу оставаться в своей комнате, и охрана мне не указ. Оказываюсь возле Тагира и его отца в мгновение ока, но останавливаюсь в арке гостиной, слушая их разговор.

— Ты должен был следить, — шипит что-то Тагир отцу, выговаривая, но затем голос его понижается, и я не слышу продолжение фразы.

— Нам нужно…

С гулко колотящимся сердцем подхожу ближе. Но в этот момент раздается звук полицейских сирен. Сначала мне кажется, что это к нам никак не относится, но по реакции мужчин понимаю, что они перепугались. Они срываются с места, с тревогой переглядываясь друг с другом.

— Тагир, что происходит? — кидаюсь к нему, временно позабыв о наших бедах.

Он весь мокрый, в грязной, перепачканной рубашке, растрепанные волосы торчат в разные стороны, руки черные, в серых разводах, а взгляд потерянный и безумный. Отшатываюсь, когда он гаркает мне в лицо:

— Зачем вышла из комнаты?! Иди к себе!

Громкий дробный стук в дверь отвлекает нас, оба поворачиваем головы на выход. Барабанят так, будто пытаются сорвать дверь с петель. Тагир направляется к двери, я спешу за ним, путаясь в собственных ногах. Странное, непонятное мне, но неуемное желание схватить его за руку и удержать бередит душу.

— Тагир Рамазанович Юсупов? — спрашивает мужчина в полицейской форме, виднеющийся в дверном проеме. Позади стоят еще двое полицейских.

— Что вам нужно? — грубо спрашивает Юсупов, и лишь я различаю в его голосе едва заметную дрожь. Прилипаю к стене, не в силах понять, что происходит.

— Из вашего дома поступил звонок о совершенном преступлении. Убийстве, — докладывает полицейский о цели своего визита и шагает в дом, для порядка говоря обыденную фразу: — Мы войдем?

Ясно, что им не нужно разрешение. Они не дожидаются согласия, входят. В голове у меня хаос из роя мыслей. И как полиция так быстро приехала? Соседей здесь нет на мили вокруг, на хлопок никто бы не смог отреагировать.

Вопрос, который остался пока без ответа. Кого убили? В этом доме нет милых моему сердцу людей. Кто бы ни был убит, мне не должно быть дела, но… Наверное, я так и не стала кровожадной тварью, способной плясать на чужих костях.

— Товарищ майор, — раздается в этот момент голос еще одного мужчины, который подходит сзади к полицейскому. — На заднем дворе труп мужчины с простреленной головой.

— Вызывай криминалистов. Никого не выпускать, ясно? — кивает подчиненному главный, а затем переводит взгляд на нас. — Сколько человек на территории участка?

Тагир берет слово, а я дрожу, чуть ли не оседая на пол. На заднем дворе труп… Неужели убит Ахмет?

Последующие события разворачиваются с бешеной скоростью. Вот только внизу Рамазан, Тагир и я. Ни Анель, ни Перизат, ни Наили нет. Слышу лишь протяжный вой с верхнего этажа. Знакомый мне по прошлому. Так плачет женщина, которая потеряла близкого человека. Так выла моя мать, потеряв Аслана. Вот и в этот дом постучалась старуха с косой.

Прихожу в себя в тот момент, как раздается щелчок наручников.

— Тагир Рамазанович Юсупов, вы арестованы по подозрению в убийстве Ахмета Айдарова! Вы имеете право хранить молчание… — продолжает говорить майор. Для него эти слова обыденны, он лишь исполняет свой каждодневный долг, все же остальные в комнате застыли в ужасе.

Я же подняла голову и могла лишь наблюдать за этой сценой. И мне бы радоваться, что Тагир, как я ему того и желала, будет гнить в тюрьме, вот только когда это произошло… Внутри я ощутила лишь пустоту. Потеряла ориентиры, опору под ногами, не зная, что делать дальше.

— Отец, — кивает Рамазану Тагир на потолок. В глазах смирение. Он не сопротивляется.

Я застыла столбом, ничего не поняла, но Юсупов-старший кивает, догадавшись с полуслова о посыле сына.

А затем Тагира уводят. Он кидает на меня прощальный взгляд, полный тоски и сдерживаемой мольбы. Отшатываюсь. Мне нечем ему ответить. Я всё ему сказала. Стою каменным изваянием, демонстрируя абсолютное равнодушие к происходящему. Но в самой глубине души тлеют боль и горечь, которые терзают мне душу.

Раздается хлопок двери. Рамазан быстро поднимается по лестнице и куда-то спешит. А я остаюсь одна. Рядом только молчаливая охрана, следующая по пятам.

На душе сумбур, вокруг женский надрывный плач, разрывающий мои барабанные перепонки, и суета отца Тагира. Я прячусь у себя в комнате и гипнотизирую телефон. Мне даже позвонить и сказать, как мне плохо, некому. Родители от меня отказались, а тетя… У нее своих проблем хватает.