Нине пришлось признать, что шотландец прав.

— Проклятие! — воскликнула она. — Ну почему он такой упрямый?

Мак издал приглушенный смех.

— Я знаю Эдди очень давно. Его упрямство не изменишь.

— А разве он готов в чем-то меняться?

Вопрос был скорее риторический, чтобы выразить горечь, и Нина немного удивилась, получив ответ.

— Не поверишь, но за те годы, что я знаю Эдди, он все время менялся.

— Правда?

— Правда. Если тебе интересно, — продолжил Мак, — будет лучше — во всяком случае, для моей шеи — не вести диалог под балконом подобно Ромео и Джульетте, как думаешь? — Он указал на дверь, ведущую на кухню в задней части дома. — Спускайся, я приготовлю перекусить. И там, если желаешь, поговорим о юных годах Чейза.

Постройки четко вырисовывались в умирающем свечении западного неба. Уличные фонари освещали террасы Белгрейвии[5] оранжево-розовыми оттенками.

Этот же свет падал на белый фургон, стоявший напротив дома Мака. Невзирая на двойную желтую линию, на нем горели аварийные огни — традиционная маскировка каждого британского водителя, желающего припарковаться там, где запрещено.

В передней части фургона сидело трое, и еще четверо — сзади. Все молодые, высокие, тренированные и с ног до головы в черном. Шестеро из них держали ультракомпактные автоматы «МП-9».

У седьмого «МП-9» не было, однако в каком-то смысле самым сильным оружием обладал именно он. Ноутбук на его коленях подключался кабелем к непритязательному белому ящику, закрепленному на болтах к стенке фургона.

— Начинаем! — объявил мужчина.

Экран ожил, произвольный вихрь из серых и белых точек на кроваво-красном фоне быстро принял очертания здания.

Дом Мака изнутри.

Белый ящик был радаром, работающим на частоте, способной с легкостью проникать через кирпичную кладку викторианского особняка. Оператор подвигал небольшой джойстик, чтобы настроить антенну, медленно просвечивая дом в поисках признаков жизни…

— Нашел, — наконец объявил он.

Нина вгляделась в фотографию.

— Боже мой, это Эдди?

— Он самый, — подтвердил Мак.

Они поужинали, и Нина переоделась в одну из его рубашек, доходивших ей до колен, а на ноги натянула тапочки, пока ее собственная одежда сушилась. Шотландец устроил экскурсию по дому, завершив ее в библиотеке на верхнем этаже, которая скорее представляла собой выставку прошлой жизни Мака, нежели хранилище для книг. Одну из стен заполняли фотографии в рамках из разных периодов его военной карьеры.

— Господи, с волосами!.. — Чейз на фотографии щеголял буйной шевелюрой, что разительно отличало его от Чейза настоящего. — Сколько ему здесь лет?

— Снимали десять лет назад так что почти двадцать пять. — Рядом с Чейзом стояли Мак и несколько других мужчин в камуфляже. Все демонстративно позировали для камеры. — По-моему, это было на втором году службы на разведку.

Нина перешла к следующему снимку, который сделали где-то в ресторане. Группа мужчин вокруг стола весело поднимала бокалы. Фотографировал, как поняла Нина, сам Мак.

— Ух ты! Это Хьюго?

Мак всмотрелся в изображение Чейза и Хьюго Кастилля. У последнего были усы.

— Он самый. Снимались после возвращения с совместной операции НАТО на Балканах. Ты знала его? — Нина кивнула. — Хороший парень. Хотя слишком дотошный.

— Верно. — На фотографии был еще кое-кто, кого вспоминать было неприятно. — Ой, а это Джейсон Старкмен?

— Точно, — неодобрительно заметил Мак. — Будь он неладен. Раньше за соблазнение жены сослуживца пороли розгами.

— Вообще-то… — Нина замолчала, не зная, стоит ли развивать тему. Мак вопросительно посмотрел на нее, как бы предлагая продолжать. — Эдди сказал, что у Старкмена не было никаких отношений с Софией. Она все выдумала, чтобы обидеть его.

Мак едва заметно кивнул:

— Что ж, не удивлен. Я всегда считал, что у Софии довольно жестокий характер. У нее раздутое чувство собственной значимости: если что-то было не так, как она хотела, эта женщина становилась совсем несносной. Эдди, бедняга, не обращал внимания, пока не стало слишком поздно.

— А вы или Хьюго не пробовали намекнуть ему?

— Он был влюблен в богатую, образованную и очень красивую молодую женщину. Вряд ли мы могли как-то изменить ход его мыслей. Это было под силу только ей. Эдди потребовалось немало времени, чтобы признаться самому себе. К несчастью, эта катавасия его немного изменила.

Выходит, Чейз вовсе не настолько неподвластен изменениям, как утверждает, подумала Нина.

— Хьюго как-то мне сказал, что Эдди умеет быть галантным.

Мак рассмеялся:

— Это точно! Он настоящий рыцарь в сияющих доспехах. Его путь — помогать женщинам и никогда не просить ничего взамен. Тот тип поведения, при котором у человека появляется много поклонниц.

— Похоже, у него повсюду довольно много… как бы их назвать, знакомых дам, — проговорила Нина.

— И по весьма уважительной причине. Многие люди обязаны Эдди жизнью. Но он джентльмен и всегда понимал, что это просто дружба. Пока не появилась София. Затем, хотя Эдди все еще пытался всем помогать, у него выработалось довольно резкое отношение к людям.

— Защитный механизм.

— Наверное. — Мак посмотрел на Нину. — Но кое-кто сумел пробить эту броню.

— Тот, кому это было нужно, — грустно произнесла Нина.

— Вы вместе, по-моему, восемнадцать месяцев?

— Около того.

— Дольше, чем Эдди был с Софией.

Оставив Нину размышлять над сказанным, шотландец пересек библиотеку. Разделительная балка на потолке показывала, где две маленьких комнаты были объединены в одну, а на стене под ней на декоративной пластине темного дерева висела волынка. Мак взял щетку и смел пыль с инструмента.

— Вы умеете играть? — спросила Нина, пользуясь возможностью сменить тему.

Мак криво улыбнулся:

— Ни единой ноты. Наша семья уехала из Эдинбурга в Чингфорд когда мне было десять. Но солдаты совершенно лишены воображения, когда нужно купить подарок для командира, уходящего в отставку. Либо что-нибудь банальное, либо какая-нибудь хохма. До сих пор не знаю, к какой категории относится мой подарок.

Он улыбнулся снова, более тепло, затем оставил волынку и отправился в соседнюю комнату. Нина пошла следом и оказалась в игровом зале, большую часть которого занимал стол для снукера. Мак поднял с зеленого сукна картонную коробку, и внутри загремели бильярдные шары. Он покатал шары, как будто собирался выложить для игры, затем обернулся к Нине: