Гуаньшиинь внемлет мольбам узника

Пэй Цзя-цяо из уезда Иян служил главным делопроизводителем при областном наместнике Шэнь Вэнь-луне. В первом году под девизом правления Начало свершений (479) он был обвинен в преступлениях и взят под стражу. В молодые годы Цзы-цяо пришлось уйти в монахи. Хотя впоследствии он вернулся к жизни в миру, но продолжал твердить вслух сутру «Гуаньшиинь цзин». Вэнь-лунь был до крайности разгневан на Цзы-цяо, заточил его в такие тяжкие кандалы, которые положены смертникам. Цзы-цяо обуял страх. Не ведая, как спастись, он искренне уповал на сутру. Затвердив ее более сотни раз, он к ночи притомился и заснул. Спали и те десять заключенных, которые были брошены в тюрьму вместе с ним. В тюрьму был брошен и чиновник из уезда Сянси Ду Дао-цэ. Ему не спалось: то заснет, то проснется. Внезапно появилась и стала парить над Цзыцяо пара белых журавлей, а затем один журавль опустился рядом с ним. И еще явился на миг образ прекрасного мужа. Дао-цэ поднялся и увидел, что кандалы находятся у ног Цзы-цяо, а следы от них остались на его теле. Дао-цэ изумился увиденному. Цзы-цяо тоже пробудился, и они вдвоем тщательно осмотрели кандалы.

— Снилось ли Вам что-нибудь? — спросил Дао-цэ.

— Не снилось, — ответил Цзы-цяо.

Тогда Дао-цэ рассказал ему все, что видел сам. Цзы-цяо не надеялся выжить, но на всякий случай позаботился о том, чтобы не навлечь на себя подозрения тюремщика. Он скрепил кандалы у себя на ногах. А по прошествии четырех-пяти дней Цзы-цяо был отпущен на свободу.

Мой старший брат Лянь был знаком с Цзы-цяо и Дао-цэ и слышал от них обоих рассказ о том, как все это было.

Последнее рождение мальчика с родимым пятном

О том, из каких мест родом Дун Цин-цзянь, неизвестно.

Его отца звали Сянь-мин; в первый год под девизом правления Начало свершений (479) он служил начальником легкой кавалерии. Когда мать Цин-цзяня госпожа Цзун была беременна, ей приснился человек и сказал:

— Ты непременно родишь мальчика. На теле у него будет синее родимое пятно, и назвать его можно будет Цин-цзянь (Представший с родимым пятном).

Родился мальчик, точь-в-точь как было предсказано, и его так и назвали. Мальчик был мил, прекрасно говорил и смеялся. Он был от природы мягок и податлив. Родителям не случалось видеть его недовольным, а все, с кем он общался, были от него в восторге. В четырнадцать лет он вступил в должность главного делопроизводителя при областном наместнике. В первом году под девизом правления Начало свершений наследник престола усмирил земли Фань и Хань и произвел Цин-цзяня в должность советника по водному ведомству. В шестнадцатый день седьмого месяца второго года под девизом правления Начало свершений Цин-цзянь захворал и слег. Он понял, что ему уже ничто не поможет. На восемнадцатый день, чуя смертный час, он присел на постели и так сказал своей матери:

— Близятся к концу мои мучения и грядет счастливая пора! Настает вечный предел моей жизни! Я желал бы, чтобы Вы, матушка, не печалились, расставаясь со мной!

Цин-цзянь семикратно громко разрыдался, а когда затих, его жизнь оборвалась. В ночь перед тем, как родные собирались неподалеку от дома предать тело земле, из гроба раздался глас:

— Пути живых и мертвых расходятся! Так не смейте же помещать гроб близ жилища! Придет праведник, сотворивший статую Будды, и укажет место погребения!

На следующий день действительно пришел праведник, назвавшийся Тань-шунем. Как и повелел голос, родные обратились к нему за разъяснениями. Тот представился:

— Я, бедный праведник, живу в Монастыре южной рощи. Я заканчиваю статую Будды высотой в восемь чжанов. Ваш сын получил о том благую весть. К западу от монастыря есть небольшой пустующий участок земли. Можно будет совершить погребение там.

Тогда Цин-цзяня захоронили неподалеку от монастыря. Через три дня мать и с десяток родственников пришли на могилу принести жертвы. К востоку от могилы они увидели Цин-цзяня такого же, как при жизни.

— Я прошу Вас, матушка, не горевать более и вернуться домой. Я возвратился с того света и живу в этом монастыре, — сказал он.

Мать уняла рыдания и вернулась домой. Вся семья стала питаться только овощами и соблюдать долгий пост. В одиннадцатый день добавочного месяца високосного года отец увидел во сне Цин-цзяня, и тот ему сказал:

— Я прошу Вас, батюшка, перейти в восточную комнату.

Сянь-мин совершил омовение благовонной горячей водой и перебрался в восточную комнату. В четырнадцатую ночь месяца он услышал зов сына, тотчас встал и вышел во двор. У входа стоял нисколько не изменившийся Цин-цзянь.

— Где ты живешь? — спросил его отец.

— С наступлением смерти я живу во дворце, где обучаются божества, а по истечении ста дней должен буду переродиться на небесах Трайястримша. Мне невыносимо было видеть, как Вы, отец, мать и братья скорбите и убиваетесь по мне. Тридцать семь дней я отбивал поклоны буддам и бодхисаттвам, упрашивал Четырех небесных правителей[180] и мне было позволено на время вернуться к вам. Я хотел бы, чтобы отныне Вы, батюшка и матушка, не оплакивали меня и не приносили жертвы на моей могиле. Желание матушки увидеться со мной скоро исполнится. Пройдет немного времени, она уйдет из жизни и переродится там же, где и я. Вам, батюшка, отмерен судьбою срок в семьдесят три года. По его истечении Вам придется три года подвергаться карающему возмездию. Избежать возмездия можно только посредством истового радения на религиозном поприще, — наставлял Цин-цзянь.

— Ты пришел ночью, а отчего же тогда так светло? — спросил отец.

— Вместе со мной сошли на землю бодхисаттвы и небожители. Это они излучают свет, — отвечал сын.

И еще отец спросил:

— Ты встретился на небесах с кем-нибудь из знакомых?

— Я встретился с конником Ваном, Чжаном из Усина и дедом по материнской линии Цзуном из Сихэ, — ответил Цин-цзянь, а затем продолжил: — Я рождался не только в Вашей семье. В течение сорока семи лет по сию пору я умирал и рождался семь раз. И только теперь обрел я четвертый плод[181]. Прежде я дал семь обетов по собственному желанию родиться среди людей. Потому я