В лагере нас ждало жуткое зрелище: вывороченные внутренности лошадей, обглоданные кости и висящие на них шкуры. С ходу даже не получалось определить, кому именно из гнедых принадлежат остатки. И сейчас нет времени этим заниматься, прежде всего — Гиртан. Гришка, по моей команде, отыскал наши сумки, и я сразу закопалась в них. Так, дезинфицирующий раствор есть, чистая рубаха на бинты — есть. Заживляющая мазь? Тоже есть. Пожалуй, хватит.

Из фляги полила чистой водой на раны, затем смочила в дезинфицирующем растворе ткань и аккуратно промокла места ранения. Хм, а если эти твари ядовиты? Хватит ли цветочного отвара для обработки таких ран?

— Гриш… — позвала я. — Попробуй очистить раны магией.

— Что? — удивился Гришка. — Но я раньше никогда… на живых. Я боюсь.

— Не бойся, давай! Если пойдёт заражение, будет хуже. У нас нет других сильных антисептиков, так что надо использовать все доступные средства.

Гриша помялся, но сделал, что я его просила. Внешне ничего не изменилось. Что же, надеюсь, какой-то эффект это всё же дало. Смазала ткань заживляющей мазью и наложила аккуратно тугую повязку. Теперь можно попробовать ослабить жгут, а затем и полностью его снять.

При ослаблении жгута кровь снова стала сочиться, пробиваясь сквозь свежую повязку, но уже явно не так сильно. Всё, кажется, я сделала, что могла.

Я присела около Гиртана и поняла, что меня трясёт. В глаза бросился окровавленный лошадиный кишечник, и я пулей кинулась в кусты, где меня вырвало. Вот как оно бывает. Когда в крови адреналин, ты просто берешь себя в руки и делаешь то, что должно, не обращая внимания на лошадиные трупы рядом, на обгоревшие тушки волков, которые и не волки вовсе. Не допуская мысли, что одно твоё неверное действие, и близкий человек может умереть. Давишь панику в зародыше, и работаешь, работаешь, работаешь. А потом накатывает отдача. Бледная, растрепанная, с трясущимися руками — которые еще недавно уверенно бинтовали страшные раны — я сидела и ревела, и никак не могла остановиться. Рядом мялся Гришка, не зная, что сказать или сделать, как утешить. Парень, похоже, или раньше от шока отошёл, или у него психика более крепкая.

Наконец, осознание того, что еще ничего не кончено, заставило меня начать двигаться. Надо перебираться на другое место, сидеть в ошмётках внутренностей несчастных животных — то еще удовольствие. Вдобавок запах крови привлечет хищников. От нежити у нас есть защита, но я сильно сомневаюсь, что настоящим волкам будет до неё какое-то дело. Да, я догадалась, что те твари были нежитью — скорее всего, при жизни они действительно были волками, не зря же определенное сходство присутствовало.

Стали собираться. Котелок с нашей кашей лежал опрокинутый, его содержимое залило костер, а сверху нежить потопталась, так что сейчас даже угольки не дымились. Без лошадей и Гиртана унести все вещи, да еще и самого Гиртана в придачу, было проблематично. Пришлось выливать воду из котелка — жаль, зря тащила. Я рассчитывала, что в этой воде мы сможем сварить себе новой еды, да и раны кипятком можно будет промыть при перевязке. Но увы. Иначе что-то из вещей пришлось бы оставить тут.

Посовещавшись с Гришей, решили вернуться к пруду, только с другой стороны от сгоревшей нечисти. Их тела животных не привлекут, заверил меня Гришка. Потому как живой плоти там не осталось, их даже сама нежить глодать бы не стала. А нам нужна вода, и это при том, что от лагеря мы отойти не можем — одного раза с лихвой хватило. Так что пришлось тащить Гиртана обратно, чуть ли не по своим же следам. А что делать? Вдобавок мы тащили все свои вещи, так что продвигались медленно. Встали лагерем на противоположном берегу, развели костёр, поставили воду кипятиться. Гиртана мы уложили на лапник, прикрыли плащом. Он до сих пор не пришёл в себя, и испарина на лбу не пропала. Должно быть, ему жутко больно. Покопавшись в сумке, достала глиняную ёмкость с обезболивающим настоем, накапала в миску, залила кипятком и попыталась напоить Гиртана. Напоить не получалось, так что я попросила Гришку почистить магией лоскут ткани, намочила ткань в получившемся напитке, затем потихоньку стала выжимать ткань так, чтобы влага по капле просачивалась между стиснутыми губами Гира. Вроде получалось. Через некоторое время Гиртан ощутимо расслабился и, кажется, забытье сменилось глубоким сном. По крайней мере, я на это надеялась.

Гриша занялся обедом, завтрак-то мы пропустили. Хорошо, что нежить на продукты не покусилась, простое зверье точно бы утянуло оставшийся кусок окорока. А так — на обед будет похлёбка с кусочками копченого мяса и крупой. Может, Гир скоро очнётся, так ему бульон полезно будет похлебать. Я старалась не думать о растерзанных лошадиных телах, что лежали в непосредственной близости от мешка с продуктами. Как мы с Гришкой смогли опознать, погибшими оказались Заря и Восход, а Сумрак сумел освободиться и ускакать. Хорошо бы его найти, а то как мы отсюда выбираться будем? Одной лошади на троих, конечно, мало — особенно, учитывая, что один из нас ранен, — но всё-таки лучше, чем совсем ничего. Можно было бы на коня посадить Гиртана, сумки повесить, а самим рядом идти. А так — как мы пойдём? Носилки мы, может, и смастерили бы, но как их тащить? Гир тяжеленный, а ведь еще наши вещи нести надо. Что делать-то?

Я понимала, что в данной ситуации, Гришка смотрит на меня, ведь я тут вроде как «взрослая», а значит, мне и решать, что дальше делать. Не говорить же ему, что я на самом деле даже младше его. Хотя Гришке, наверное, можно было бы и сказать — большой уже. Вот только стоит ли?

Что ж, пока я вижу два варианта выхода из ситуации: либо ждать и надеяться на то, что вернётся Сумрак — тогда мы сможем продолжить путь, либо сделать носилки, выйти на дорогу, и ждать попутную телегу. Недостатки я вижу в обоих вариантах. Первый: мы можем просто потерять время, потратить припасы, но так ничего и не дождаться. Искать коня не получится — всё по той же причине: от лагеря отходить нельзя, а с Гиром по лесу не потаскаешься. Возможно, пока ждём, Гиртан оклемается немного и сможет сам идти? Второй: у дороги ждать тоже можно долго. Телега может проехать сразу же, а может через неделю или через месяц. А еще можно привлечь внимание лихих людей, а защитник-то наш единственный сейчас не