— Я не хочу таких грязных денег, и мне не нужны подачки от женщины, — возразил Уиклифф.

Это недостойно мужчины, когда женщина отчитывает его, а потом пытается спасти! Ему это не нужно. Ему не нужны ни ее деньги, ни ее жалость, и пусть она до конца дней своих несет груз вины. Нет, пусть оставит себе все до последнего фартинга.

— А что, если это приданое? — спросил Элванли.

— Во-первых, лорд Элванли, при всем к вам уважении, — горячо возразил Уиклифф, — мы слишком разные, если вы этого еще не заметили. И во-вторых, если она не собирается добавить к перечню своих грехов двоемужество, то о браке говорить не стоит.

— Да, нелегкий вопрос… — протянул лорд Элванли.

С этим все согласились.

В конце концов, было решено: десять тысяч фунтов получит Элиза, поскольку явилась первой. Упрямый до идиотизма и разгневанный сверх всякой меры Уиклифф отказался принять от нее деньги.

У них могла быть настоящая любовь, но она не случилась из-за ее чудовищного обмана.

Он не простит ее двуличности. Даже ради десяти тысяч фунтов. Даже ради Тимбукту.

Бал по случаю дня рождения герцогини Гамильтон и Брэндон

В тот вечер Элиза выступала как богатая невеста, поскольку Уиклифф отказался взять у нее хоть пенни. Элванли препроводил ее в банк, где положил десять тысяч фунтов на ее счет.

При десяти тысячах за душой высший свет быстро забыл, что она дочь драматурга и актрисы. И не беда, что прежде с ней не водили знакомства.

А теперь в их круг попала не только хорошенькая богатая невеста, но и четвертая Великосветская корреспондентка. Вдобавок к увлекательной, будоражившей всех скандальной колонке, которая на протяжении нескольких месяцев занимала лондонцев и была предметом всех разговоров, ее автор В.К. Медоуз оказалась девушкой, которая раскрыла свой псевдоним за крупную сумму.

Именно она рассказала свету о татуировках герцога. О его страстных ночах в гареме, о его шалостях с нагими аборигенками Таити и о всяких других драматических и скандальных вещах.

Позже станут задаваться вопросами «как?» и «почему?», и живой интерес сменится злобой и ехидством. Но сегодня Элиза была сенсацией.

Нет ничего лучше хорошенькой молодой женщины с внушительным состоянием и греховным прошлым, только что открытой светом.

Вопреки всем ожиданиям и сам Татуированный герцог прибыл на бал.

Сегодня, в день рождения герцогини, все глаза были устремлены на Татуированного герцога и автора колонки о нем, которые изо всех сил старались держаться поодаль друг от друга — если не считать презрительных многозначительных взглядов через бальный зал, а сотни гостей стремились подтолкнуть их друг к другу.

Леди Алтея, облаченная в наряд яркого пурпурного оттенка, была среди приглашенных и выглядела так, будто что-то затевала.

Найтли тоже был здесь, ничуть не смущенный разоблачением его драгоценной Великосветской корреспондентки.

Квартет корреспонденток присутствовал в полном составе.

Во многих отношениях это был типичный бал — огни свечей, смех, атласные и шелковые платья дам, черно-белые вечерние наряды мужчин. Подавали лимонад и шампанское. Двери на террасу широко распахнуты. Оркестр, укрытый за растениями в кадках, играет привычные мелодии. Но что-то носилось в воздухе, в настроении, что-то горячее, потаенное, что в любую секунду могло взорваться.

— Никогда не была свидетельницей скандала, — сказала леди Шарлотта Брэндон, сестра хозяина дома и золовка Софи. — Очень хотелось бы посмотреть.

— И я не была, — добавила Аннабелл. — И мне бы хотелось.

— Сегодня можно будет легко восполнить этот пробел, — с улыбкой сфинкса заметила Джулиана.

— Только не это, — воспротивилась Софи. — Брэндон мне голову оторвет, если ты выкинешь что-нибудь подобное. Он составил перечень способов «предотвратить попытки Шарлотты познакомиться со скандалом» и «причин, по которым Шарлотте нельзя быть вовлеченной в скандалы».

Некоторые кумушки болтались рядом, бесстыдно пытаясь подслушать их разговор.

— Я сделаю все возможное, чтобы обойтись без скандала, — заверила Элиза.

Она отпила глоток шампанского. Какой великолепный напиток! Платье, одолженное Софи, было из чудесного бледно-синего шелка, как море у берегов Таити на акварелях герцога.

— Если ты намерена избежать скандала, тебе нужно поставить этот бокал, — подсказала Джулиана. — И не браться за другой.

— Найтли здесь, — ни с того ни с сего сказала Аннабелл.

— И герцог. — Элиза лихо отхлебнула шампанское.

— Шарлотта! — окликнула Софи. — Куда ты?

Но Шарлотта молча затерялась в толпе гостей.

Уиклифф видел ее. Это смешно и глупо, но он безотчетно высматривал ее и мгновенно находил среди сотен гостей. И каждый раз на него накатывала сильнейшая волна эмоций: опаляющий гнев, жалящая боль раненых чувств, сожаление (подумать только!) — он не мог толком сказать, о чем сожалел, — и… вожделение.

Но главным образом гнев. Он был неимоверно зол. Потому что почти влюбился в нее, а она все это время лгала ему. Да что там «почти» — он влюбился.

Вернувшись в Уиклифф-Хаус, он обнаружил, что Элиза собрала вещи и ушла. Просто ушла. Словно ничего не было. Ни желания, ни любви, ни смеха. В доме ощущалась трагическая пустота. И тем не менее…

Он не будет говорить с ней сегодня вечером.

Он не даст свету новых поводов для пересудов. И не станет участвовать в скандале. С него хватит.

Мимо проскользнула леди Шакли, и он внес поправки в последнюю мысль. Когда-то деньги Шакли ему помогли…

Элиза… Алтея… Элиза… Алтея… Элиза…

Уиклифф взглянул на остановившуюся рядом с ним брюнетку. Она разглядывала гостей, но взгляд, которой она искоса бросила на него, Уиклифф не пропустил.

— Будьте так добры, притворитесь, что мы представлены друг другу, — сказала незнакомка.

Это необходимо, чтобы им было позволено разговаривать. Хотя со стороны трудно было бы сказать, заговорила она с Уиклиффом первой или, наоборот, была вовлечена в разговор.

Но ее намерения невозможно истолковать иначе: она собиралась поговорить с ним.

— Почему бы и нет? Если вы назовете себя, — ответил Уиклифф.

Она тяжело вздохнула, как могут вздыхать только эмоциональные юные барышни.

— Я леди Шарлотта Брэндон, и я хочу помочь вам устроить скандал.

Уиклифф поперхнулся шампанским.

— Знаю, знаю, я крайне дерзкая. Мои родственники от меня в отчаянии, — продолжала леди Шарлотта Брэндон.

Имя что-то пробудило в его памяти — вероятно, она близкая родственница, возможно, сестра герцога, хозяина сегодняшнего бала, женатого на одной из этих бесчестных Великосветских корреспонденток. Тогда эта леди Шарлотта — волк в одеждах дебютантки.