Стыдно признаться, но мне ни капельки не было жаль мисс Шарпи. Может быть, я смогу стать снисходительнее и добрее к ней, когда у меня сойдут синяки, оставшиеся после ее щипков.

* * *

Прежде чем я успела осмыслить все, что произошло в последние минуты, из глубины музея донесся вопль. Ну, что там еще? Мы со Стилтоном переглянулись и дружно рванули на крик.

Похоже, вместе с нами на крик бежали все, кто был в музее. Мы тянулись, словно стая перелетных гусей, к Египетскому залу, откуда и доносился шум. В зале инспектор Тарнбулл озабоченно переговаривался о чем-то с тремя своими констеблями. На стене, вдоль которой стояли мумии, выделялось пустое пятно. Очень странно.

Тарнбулл оборвал разговор со своими людьми и спросил, обернувшись ко мне:

– Где ваш отец?

– Где-то здесь, – ответила я, стараясь отвести глаза в сторону от пустого места. – Вы смотрели в его мастерской?

Тарнбулл коротко кивнул одному из констеблей, и тот поспешил в направлении мастерской. Пока мы все молча ждали, я осторожно приблизилась к тому месту, где еще совсем недавно стояла мумия Икудиди эпохи Нового царства.

– Осторожнее, мисс, не подходите слишком близко к месту преступления.

– Не буду, – произнесла я, чувствуя, как у моих ног вьется Исида. Потом кошка замерла, словно почуяв что-то. Я присмотрелась и увидела лежащий перед самым носом Исиды маленький самодельный амулет «Кровь Исиды». Тот самый, что я своими руками надела на шею Икудиди всего три дня назад.

Сам отвалился этот амулет, или кто-то нарочно снял его с мумии?

Возвратился констебль в сопровождении мамы и папы – вид у них был очень озабоченный. Увидев папу, Тарнбулл раздулся как самоуверенный индюк и спросил:

– Не желаете ли объяснить, что случилось с этой мумией, Трокмортон?

Папа изумленно взглянул на пустое место в ряду мумий и ответил:

– Понятия не имею! Очевидно, прошлой ночью в музей проникли похитители мумий… – было видно, что папа никак не может понять, каким образом эти самые похитители могли проскочить мимо него и его дробовика.

– И украли только одну мумию? – хмыкнул Тарнбулл. – В то время, как обворовывали подчистую все остальные музеи в Лондоне? Что-то мне не верится в это, Трокмортон.

– Хорошо. Тогда вы сами что думаете по этому поводу? – огрызнулся разозленный папа.

– Я думаю, что ваша жадность превосходит все мыслимые границы. Вы не устояли перед тем, чтобы украсть еще одну мумию, и на этом я поймал вас с поличным.

– С поличным? В чем? Что у вас есть, кроме еще одной пропавшей мумии?

– Мы поймали также скупщика, пытавшегося перепродать золото, похищенное во время одного из последних незаконных вторжений. Мы полагаем, что вы крали мумии с целью посеять панику и заставить людей забрать из банков свое золото, которое якобы должно их защищать. Из дома золото гораздо легче украсть, чем из банковского сейфа. Итак, я пришел к выводу, что вы находитесь в сговоре с известным вором по кличке Мрачный Краб. Алистер Трокмортон! Именем закона вы арестованы!

Все, кто был в зале, при этих словах Тарнбулла ахнули, а затем одновременно заговорили.

– Это какая-то ошибка, – встревоженно сказала мама.

– Знал бы я, что за дела здесь творятся, ни за что не поступил бы на работу в этот музей, – пробормотал стоявший где-то позади меня Вимс.

Я же, быстро прокрутив все в голове, выступила вперед.

– Простите, инспектор!

– Что еще? – спросил Тарнбулл. Он сложил свои руки на груди и снисходительно кивнул мне.

– А как быть с Найджелом Боллингсвортом?

– Боллингсворт, Боллингсворт, – пробормотал инспектор, вытащил свой блокнот и порылся в нем. – Бывший первый помощник хранителя музея?

– Да, он. Вы сумели напасть на его след? Нашли и расспросили его? Ведь он безо всяких объяснений исчез четыре месяца назад. Между прочим, сразу после пропажи Сердца Египта.

– А ведь она права, – ахнула мама, хватаясь рукой за горло. – Боллингсворт исчез сразу после того, как мы обнаружили пропажу Сердца Египта.

– Вы упустили из рук такой ценнейший артефакт? – недовольно пробурчал Вимс. – А лорд Чадли знает об этом?

Папа бросил на Вимса раздраженный взгляд.

– Мы проверим все это, – неохотно сказал Тарнбулл. – Но, возможно, ваш отец был в сговоре с Боллингсвортом. А теперь уведите его, парни.

Слева и справа от папы возникли два рослых констебля, они схватили его под локти и повели прочь из зала. Нужно отдать папе должное, он держался при этом с большим достоинством, не сопротивлялся и не протестовал.

После того как полицейские увели папу, в зале повисло молчание, затем Викери Вимс прокашлялся, хлопнул в ладоши и произнес:

– Ну, хорошо. А теперь за работу. Давайте, давайте, шевелитесь.

Все сотрудники музея неохотно потянулись к выходу из зала. Стилтон, уходя, быстро взглянул на меня через плечо. Когда все разошлись, Вимс приблизился к маме и сказал:

– Я хотел бы переговорить с вами, миссис Трокмортон.

Едва он раскрыл рот, как я уже знала, что ему нужно. Он хотел спросить, может ли он принять на себя папины обязанности Главного хранителя музея.

– Не сейчас, Вимс, – ответила мама, отмахнувшись от него. – Сначала я должна разобраться со всем, что происходит. – Она повернулась ко мне и продолжила: – Теодосия, я хочу поехать повидаться с твоей бабушкой. Может быть, она сможет попросить адмирала помочь нам.

– Отличная идея, мама.

– Но я не знаю, когда вернусь, – замялась она.

– Ну, обо мне можешь не беспокоиться. Со мной все будет в порядке.

– Девочка моя, – грустно улыбнулась мама.

Вимс сглотнул, словно выброшенная на берег рыба. Он никак не мог смириться с тем, что его так открыто проигнорировали.

– Что ж, – сказала я, глядя на Вимса. – Не вернуться ли и вам тоже к работе? Сейчас ее в музее будет особенно много, раз папы нет, и мама тоже уходит.

Как только Вимс удалился, меня пробрала дрожь. Мои колени сделались как ватные, и я присела на край подиума для экспонатов, рядом с которым стояла. Папа арестован. И все из-за этого проклятого жезла. К моему горлу подкатил горячий комок, мои глаза защипало, но я сказала себе, что не заплачу. Не заплачу, не дождетесь!

От грустных мыслей меня отвлек теплый мохнатый комок, который принялся тереться о мои ноги. Исида. Я наклонилась, подняла ее и прижала к себе, словно пытаясь зажать открывшуюся в груди рану. Исида, казалось, поняла меня – замурлыкала и необыкновенно долго позволила гладить себя, прежде чем деликатно вывернулась из моих объятий.