А вслед за сержантом Алимхановым и старлей Ломов… чудить начал. На самого Елисеева пасть раскрыл! Девку какую-то откопал – при помощи того ненормального Трегрея, кстати… Только с Ломовым, – в этом Леха Монахов был уверен, – все не так просто, как с Нуржаном: каким-нибудь сглазом поведение старшего лейтенанта не объяснишь. О нет, Никитос совсем не дурак. Он – парнишка пробивной и продуманный. Это его копание под Елисеева здорово похоже на попытку подставы. А кто решится Елисеева подставлять? Ну, не сам же Никитос до такого додумался, ему-то это зачем?.. Каким-нибудь ну о-очень крутым господам он служит. Наверняка. С чего же еще тогда он такой смелый стал? Даже Михалыча осадил, когда тот его вразумить попытался…

«Знать, скоро Никитос наш в гору пойдет, – размышлял Леха, шагая по улице. – А, может, и наоборот. Эти господа… на которых он работает, в расход его спишут. Как отработанный материал. А впрочем, какая разница? Мне-то что до этого?..»

Он похлопал себя по карману, где лежала только что выданная банкоматом пачка денег, и засвистел первый пришедший на ум мотив.

«К Наташке зайду, – подумал он, вызвав в памяти образ последней своей жены. – Или к Катьке лучше по старой памяти? К Ленке-то точно не стоит, она себе, дрянь такая, хахаля завела, замуж собирается… Надо бы и мне еще раз поджениться. Чтобы, так сказать, кадры не уплывали…»

Позади него – очень близко – коротко просигналил автомобиль. Леха обернулся и увидел громадный, точно танк, новенький джип, медленно катящий почти вплотную к бордюру. Прикинув, что никто из его знакомых на таких дорогих тачках не разъезжает, и, следовательно, сигналили не ему, Монахов пожал плечами и двинулся дальше.

– Леха! – тут же услышал он. – Монах! Оглох, что ли, хрен моржовый?

Снова обернувшись, сержант Монахов увидел высунувшуюся в окошко джипа толстощекую физиономию, лоснящуюся радостной улыбкой.

– Тимоха! – ахнул Леха, узнав в водителе джипа своего однокашника по школе милиции Сергея Тимофеева. – Ну, екарный бабай!..

Джип затормозил. Пыхтя, Тимоха выволок тучное свое тело наружу и заключил подошедшего к нему сержанта Монахова в объятия, причем последнего обдало терпким коньячным запахом.

– Братан! – заревел Тимофеев. – Сколько лет, сколько зим! Рад тебе видеть, козел ты рыжий!

– Пусти ты… – пискнул в ответ стиснутый лапищами бывшего однокурсника Монахов. – Здоровый стал, черт… Качаешься, что ли?

– Только по пятницам, – хохотнул в ответ Тимоха, выпуская Леху, – и по праздникам. Качаюсь… иногда даже падаю. Слушай, ты чего сейчас – сильно занят?

– Да я…

– Поехали ко мне! – предложил, не дослушав, Тимоха. – Жахнем за встречу. С женой тебя познакомлю, посмотришь, как я живу…

– А поехали, – не стал спорить Монахов. – За встречу чего ж не жахнуть…

Они сели в машину, и Тимофеев лихо рванул с места.

– Нормальная тачана, – уважительно проговорил Леха, оглядывая салон джипа. – С рук брал? Сколько пробежала?

– Обижаешь – с рук! В салоне взял, неделю назад. Думаю, полгода покатаюсь, еще чего-нибудь поинтереснее присмотрю. А как ты думал? Во всем цивилизованном мире принято тачки раз год менять. Чтобы, значит, в тренде быть.

– Ага… ну… это надо, да, – высказался Монахов. – А ты чем сейчас занимаешься?

– Что значит – чем занимаюсь? Служу, братан, служу. В налоговой. Вот уже три года как туда перевелся. Ничего, на хлеб хватает.

«Ну да, сука, на хлеб… – с внезапно прорезавшейся неприязнью подумал Монахов, – ловко, гад устроился… Небось, и забыл, что это такое – хлеб. Икру прямо на колбасу намазывает…»

– Я к осени тоже себе думаю авто покупать, – помедлив, сообщил Леха, хотя ни в ближайших, ни в отдаленных планах у него подобной покупки не предполагалось.

– Хоро-ошее дело, – похвалил Тимоха. – Я не спросил, а ты где сейчас трудишься-то? Я слыхал, ты, вроде как, в попы подался?..

Монахов махнул рукой и засмеялся:

– Было дело, – затараторил он, уходя от прямого ответа. – Блаженныя премудрости постигоха… Постигоха, постигоха – да не выпостигоха…

Тимофеев оглушительно заржал.

– А вообще в семинарии нескучно было, – продолжал приободренный Леха. – Помню, сижу как-то в сквере у семинарии, конспекты штудирую перед экзаменом, книжки богословские на скамейке разложил. А в том сквере мужичонка какой-то с бабой своей прогуливается. А баба тощая! Облезлая! Как прямо новогодняя елка, до восьмого марта достоявшая. Раз прошли мимо, второй раз прошли… Мужичок все поглядывает на меня. А потом вдруг подбегает – один уже, без бабы – и спрашивает: дескать, молодой человек, вы не в семинарии ли учитесь? Подскажите, велик ли грех, если с женою законной в пост разик того… покувыркаться? А я с похмела был, злой. Посмотрел на него и говорю: с такой женой, как у тебя, – не велик. Она ведь не жирная…

Тимоха заржал снова, да так, что едва не потерял управление автомобилем.

– А вот еще случай был… – опять начал Леха.

Хотя Тимоха жил, как выяснилось, в пригородном поселке, до дома его добрались быстро – ограничений скоростного режима Тимоха не признавал. Бывший однокурсник сержанта Монахова обретался в двухэтажном особняке, окруженном двухметровым забором с автоматическими воротами. У гаража во дворе стояла приземистая спортивная иномарка. «Жены моей, – мимоходом пояснил Тимоха. – Пошли, я тебе бассейн покажу. Я, братан, такой бассейн себе в прошлом году забабахал!.. Там и сядем у бассейна, в беседке, ага? Я жену кликну, она нам, что надо, принесет… Или нет, в беседке жарко. В кабинете у меня расположимся, там хорошо…»

Демонстрацию бассейна, беседки и внутреннего убранства Тимохиного особняка сержант ППСП Монахов выдержал стоически. Не ахал, восхищался сдержанно, на беспрестанные: «Ну, как тебе?..» Тимофеева – отвечал с достоинством: «Неплохо, неплохо… Молодец…» Будучи представлен жене однокашника – вполне эталонной блондинке лет двадцати восьми, – галантно поцеловал жеманно протянутую ручку и по-мужчински подмигнул Тимохе: мол, одобряю выбор. Но, когда женщина удалилась на кухню приготовить «чего-нибудь закусить по-быстрому», не удержался и заметил:

– А моя последняя жена на шесть лет меня младше…

– Ты б мою любовницу видел! – тут же парировал Тимофеев. – Во, конфетина… Не чета законной.

Но хряпнув пару стопок коньяка с труднопроизносимым названием в том самом Тимохином «кабинете», Монах неожиданно для самого себя скис. И Тимоха перемену настроения тут же заметил – как будто давно ожидал ее.

– Ты чего, братан, загрустил? – спросил он, снова разлив коньяк и подвинув к гостю вазочку с черной икрой. – Может, у тебя случилось чего? А я тут соловьем разливаюсь…

Монахов ответить не успел. Со словами: «А вот и я, мальчики», – вошла жена Тимофеева и поставила на стол поднос, нагруженный тарелками и тарелочками.

– Так какие у тебя проблемы-то? – настойчиво повторил Тимоха, шлепком ладони по пышной заднице проводив жену. – Ты давай без этих самых… без церемоний… Если я чем помочь могу, обязательно помогу. Мы ж с тобой не чужие люди…