Пенни быстро закивала головой и, убедившись, что ее никто не собирается ругать, выскочила из комнаты.

— Что это за письмо? — растерянно спросила Кэтрин.

— Не знаю, когда я вошла в твой дом, Пенни вдруг стала плакать и просить прощения. Она сказала, что твоя матушка написала письмо и велела отправить его мне, но Пенни за всеми хлопотами позабыла это сделать. Вероятно, письмо не попалось ей на глаза, и она просто не вспоминала о нем до тех пор, пока не увидела меня.

Кэтрин наморщила лоб.

— Матушка писала тебе! В Марбери?

Грейс повертела в руках письмо.

— Да, конечно, здесь указан мой адрес и мое имя. А куда же она могла мне писать?

— Значит, она знала, что ты все так же живешь в Марбери… Выходит, она лгала мне, когда говорила, что ты потеряла рассудок от горя… — медленно прошептала Кэтрин.

До Грейс мало-помалу начал доходить коварный умысел миссис Бьюмонт.

— И ты, вероятно, не получала моих писем ни во Франции, ни здесь? — скорее утвердительно, чем вопросительно, заметила Грейс.

— Ты писала мне?

— Ну, конечно, много раз. Я пыталась разыскать тебя и через французскую почту, и через вашего поверенного в Лондоне, я так беспокоилась о тебе… — печально сказала Грейс.

— Значит, и ты не получала ничего от меня? — На личике Кэтрин начало проступать выражение гнева и обиды.

— Похоже, твоя маменька позаботилась об этом, — мрачно заключила Грейс. — Что еще она обо мне говорила?

Кэтрин со слезами пересказала историю о письме управляющего Деммонса, сочиненную ее матерью, а Грейс с негодованием только качала головой. Говорить об умерших дурно мисс Эттон считала неправильным и предпочла промолчать. Зато Кэти не уставала удивляться ненависти, которую мать питала к ее лучшей подруге.

— Но как она могла? Она же знала, как я горюю о тебе, как мучаюсь угрызениями совести, она не пожалела ни тебя, ни меня!

— Довольно, Кэти. Как бы там ни было, мы снова вместе.

Грейс попыталась вернуть разговору более радостное направление.

— Ты не понимаешь! — Кэти готова была разрыдаться. — Все могло бы сложиться совсем по-другому… боже мой, что я наделала!

Пенни внесла поднос с чаем, и Грейс не сразу обратила внимание на последние слова подруги.

— Выпей и постарайся успокоиться, Кэтрин, тебе нельзя сейчас много плакать. Твой муж не простит мне, что я довела тебя до слез…

— Мой муж! О, Грейс! — Кэтрин внезапно вскрикнула и опрокинулась спиной на подушки.

— Кэти! — Грейс с ужасом увидела, как закатились глаза подруги, а лицо исказилось от невыносимой боли.

Недавно обретенные навыки сиделки подсказали ей, что происходит с Кэтрин. Грейс принялась изо всех сил дергать висящий рядом с диванчиком шнурок звонка и велела тотчас прибежавшей Пенни немедленно послать за доктором.

Сама она попыталась уложить подругу поудобнее и как-нибудь облегчить ее страдания. Дурное предчувствие снова вернулось к ней.

Следующие несколько часов Грейс не отходила от подруги. Доктор сперва пытался убедить мисс Эттон, что юной леди не место здесь, но смирился, когда девушка сообщила ему, что трудится сиделкой в лечебнице и видела всякое.

— К тому же Кэтрин — моя самая близкая подруга, и я буду с ней столько, сколько нужно, — решительно добавила Грейс.

— Что ж, вероятно, вы сможете принести пользу, — задумчиво протянул доктор.

Его холодное, бесстрастное лицо не понравилось Грейс, но делал свое дело он вполне профессионально.

Позже Грейс услышала, как дворецкий шепотом сказал доктору:

— За его светлостью уже послали.

Грейс поняла, что муж Кэти является обладателем титула, но это ненадолго отложилось в ее памяти, состояние Кэтрин вызывало серьезные опасения, и присутствие расстроенного супруга только добавило бы в дом тревоги. Грейс по опыту знала, как трусливы бывают мужчины перед лицом недуга, как мало мужества обнаруживают они в нужный момент.

За окном уже стемнело, фонарщик зажигал фонари вдоль улицы, когда наконец Грейс смогла вздохнуть с облегчением.

— Два мальчика! Любопытно, кто из них унаследует титул.

Доктор одобрительно разглядывал темноволосых младенцев.

— Близнецы! Неудивительно, что она так мучилась.

Грейс укоризненно посмотрела на доктора, сердясь на его бестактность, но врача это нисколько не волновало.

Он передал детей попечению суетящихся горничных и склонился к Кэтрин. Бледное лицо ее терялось среди белоснежных, подушек, глаза были закрыты, и даже губы лишились своего кораллового цвета. Доктор озабоченно пощупал пульс, и Грейс в первый раз за этот день увидела на его лице выражение безнадежного уныния.

— Доктор, скажите, она скоро оправится?

Грейс вдруг стало очень-очень страшно.

— Боюсь, мисс Эттон, наших с вами усилий оказалось недостаточно, у ее светлости очень хрупкое строение, к тому же она недавно потеряла мать, и это пагубно отразилось на ее состоянии. Нам следует утешать себя тем, что оба ребенка вполне здоровы, несмотря на преждевременное появление на свет…

Грейс охнула, на глазах ее выступили слезы, и она дрогнувшим голосом переспросила:

— Вы хотите сказать, что Кэти… Кэтрин… ей нельзя помочь?

— Увы, мисс Эттон, это не в моей власти. Вашей подруге с ее слабым организмом не следовало и вовсе думать о детях… Боюсь, она не оправится… Вам дать нюхательную соль, мисс Эттон?

— Нет, нет. — На мгновение у Грейс потемнело в глазах, но она тут же опомнилась — сейчас было не время для скорби, следовало сделать для Кэтрин все, что только возможно.

— Неужели ничего нельзя предпринять? — воскликнула она.

— Я понимаю ваше горе, мисс Эттон, но придется смириться. Советую вам собраться с силами, — добавил доктор. — Вероятно, вы задержитесь здесь до… Кому-то ведь нужно будет сообщить обо всем его светлости.

— О боже, и вы хотите, чтоб я поговорила с ее мужем? — ужаснулась Грейс.

— Мое внимание требуется и другим пациентам, — прежним холодным тоном ответил доктор. — Вы, как близкая подруга ее светлости, как никто, сможете поддержать безутешного супруга и позаботитесь о младенцах. Им нужно скорее найти кормилицу…

— Кэтрин очень разволновалась, когда увидела меня сегодня. Возможно ли, что это потрясение сказалось на ее состоянии? — задала Грейс беспокоящий ее вопрос. — Доктор Спенсер, неужели из-за меня ей стало так плохо?

— Конечно, нет, оставьте эти домыслы, мисс! — оборвал ее врач. — Роды должны были начаться недели через две, но никаких гарантий в таких случаях не дается. После смерти миссис Бьюмонт ваша подруга была подавлена, участились припадки и обмороки… Все в руках божьих, мисс Эттон, вы не должны сомневаться в этом.