умолчав о том, что вкинул своим мучителям дезу о намечающейся «чистке» рядов как в Пусане, так и на Сахалине. Возможно, именно это и явилось тем спусковым крючком для конкурентов Хан Мэн Хо, решившихся без основательной подготовки провести покушение на короля рыбного рынка в Южной Корее. «И, — невольно задумался он, — это же могло явиться причиной скоропалительного убийства Мессера. И выходит, он собственными руками…»

М-да, об этом он как-то не подумал. Он действительно сожалел, что погиб его бывший друг по колонии, но винить себя в этом было уже поздно, и Антон, ответив еще на несколько вопросов хозяина дома, предложил «завтра с утречка» показать причал, с которого его сбросили в море, чтобы уже от него «плясать» в поиске того дома, куда его привезли в наручниках, и тех корейцев, двое из которых свободно говорили по-русски, — их поиск, по его мнению, должен был облегчить и тот факт, что он довольно точно обрисовал черный «Форд» с приметной вмятиной на правом крыле.

Домой он вернулся чуть ли не в три часа ночи, и все это время Ми Сук не ложилась спать, а когда под окнами затормозил все тот же седан, выбежала на улицу и, не стеснясь сопровождавших Антона, покрыла его лицо поцелуями.

— Господи, я так боялась…

— Все хорошо, родная. Господин Хан меня весьма любезно встретил, пообещал посодействовать с паспортом, но потребуется моя фотография, и я вынужден буду завтра утром отлучиться ненадолго. Так что ты уж тут без меня как-нибудь.

— Да о чем ты говоришь! Пошли домой.

На следующее утро за ним приехала машина, на заднем сиденье которой восседал Хан Мэн Хо, и уже минут через двадцать Крымов попросил притормозить неподалеку от вынесенного в море причала, подле которого плескались на легкой волне ошвартованные рыбацкие джонки.

— Здесь, — осипшим голосом произнес он, ища глазами ту самую лодку, которая спасла ему жизнь. — Точно, здесь! Вон она, родная, и навес брезентовый тот самый.

Судя по всему, рыбаки уже возвратились с утреннего лова, на причале не было ни одного человека, и только крикливая стая чаек нарушала тишину.

— Точно здесь?

— Да, эту джонку я навеки запомню, а за ее хозяина свечку в церкви поставлю.

Синхронист перевел сказанное, и Хан как-то по-особому посмотрел на Седого, видимо, впервые слыша, чтобы человек ставил свечку в церкви за своего спасителя. После чего повернулся к коренастому корейцу лет тридцати, который оказался начальником боевиков его империи, и что-то спросил у него, кивнув на проходившее неподалеку шоссе. Тот немного подумал, всматриваясь в современные строения, темнеющие на фоне зеленого склона горы, и утвердительно кивнул черной как смоль головой. Догадываясь, что речь идет о его похитителях, Крымов негромко кашлянул, напоминая о себе, и вопросительно уставился на переводчика.

— Да, конечно, — извиняющимся тоном произнес тот и, взглядом испросив разрешения, пояснил: — Господин Хан спросил, можно ли найти тот дом, где вас пытали, тот «Форд» с приметной вмятиной и тех людей, что сбросили вас с этого причала.

— И?

— Господина Хана заверили, что возможно буквально всё, была бы только команда.

— Что ж, я весьма благодарен господину Хану, — прижав руку к сердцу, произнес Антон. — Да, и вот еще о чем я забыл вчера сказать. Когда меня мытарили эти двое суток, голос одного из моих мучителей показался знакомым, но где я уже слышал это причмокивание языком, я так и не смог припомнить.

— А господин Крымов не мог ошибиться?

— Исключено.

— В таком случае еще один вопрос: это был русский или кореец?

— Кореец.

— Откуда подобная уверенность?

— Чисто по наитию. И еще… в общем, какое-то мимолетное воспоминание, крутящееся в мозгу, но… — И он с повинной миной на лице развел руками.

— Хорошо, пусть будет так, но, возможно, господин Крымов помнит, где он мог слышать этот голос — в России или здесь, в Пусане?

— В России, точнее говоря, в Южно-Сахалинске.

— И господин Крымов полностью исключает Пусан?

— Полностью.

— А вот это уже очень даже хорошо, — повеселел Хан Мэн Хо, поворачиваясь лицом к начальнику боевиков. Довольно долго что-то ему втолковывал, на что тот утвердительно кивал головой, и только после того, как босс замолчал, синхронист позволил себе вкратце изложить суть этого монолога:

— Господин Хан приказал просеять сквозь самое мелкое сито всех авиапассажиров, прибывших в течение последних двух недель из Южно-Сахалинска не только в Пусан, но и в Сеул, так как этот человек мог в целях конспирации прилететь сначала в Сеул, а оттуда уже добираться на поезде, автобусом или на машине до Пусана. Также он приказал отсортировать всех авиапассажиров, отбывших в эти дни в Южно-Сахалинск.

Это было идеальное решение, и Седому оставалось удовлетворенно кивнуть головой; уже перед тем, как распрощаться с хозяином дома, он вспомнил, что совершенно забыл спросить о судьбе посланца Танаки, который должен был следом за ним прибыть в Пусан.

— И Ямомото, и Танака ждут моего подтверждения, что вы готовы к переговорам.

— Так в чем же дело, звоните. Мне необходимо срочно с ним встретиться.

о. ХОККАЙДО, САППОРО

Размышляя, где все-таки целесообразней провести допрос Ямомото — у себя в кабинете, причем под протокол, с включенным диктофоном, или все-таки самому подъехать в офис столь влиятельного клана якудзы, Акира Нуамо после долгих колебаний склонился ко второму варианту. Причин было несколько, но главная — тот авторитет и тот вес, который приобрел Ямомото в Саппоро. Вторая же, из-за которой многоопытный офицер иностранного отдела полицейского управления Хоккайдо не очень-то спешил тащить главу семьи на официальный допрос: он сам не был уверен в тех обвинениях, которые мог бы выдвинуть. А посему счел нужным позвонить в головной офис семьи якудза и попросить о конфидициальной встрече с «господином Ямомото». Ответа пришлось ждать недолго, и уже через час он входил в просторный зал, на дальней стене которого красовался герб клана, а под ним стоял овальной формы стол, вокруг которого расположилось несколько кресел. Кроме Ямомото в зале больше никого не было, и он, поднявшись навстречу гостю, выжидающе улыбнулся.

— Акира Нуамо, а вы, если я не ошибаюсь…

— Да, вы не ошибаетесь, — отозвался хозяин дома, — прошу вас, садитесь.

Он был в явной растерянности, не понимая, чем конкретно вызван этот визит, но при этом пытался сохранить всю свою значимость, величие и причастность к небожительству. Расположившись напротив гостя, но так, чтобы их разделял стол, предназначаемый, видимо, для особо важных переговоров, предложил:

— Может, по чашечке саке? Сейчас уже вечер, думаю, что рабочий день и у вас уже закончился.

— Спасибо, — поблагодарил его полицейский, менее