смысле этого слова. Что-то могучее и целеустремленное крепко, почти до хруста в костях, схватило меня за плечи и выволокло из-под теплого одеяла и из чьих-то нежных объятий. Медленно возвращаясь в похмельную реальность, я слышал чье-то гневное рычание, но слов пока что не разбирал. Ну и, видимо, чтобы окончательно меня разбудить, неизвестно кто швырнул меня со всего маху об стену.

И вот тут я уже пришел в себя, и удар не пропустил. Откатился в сторону, и в то место, где я только что лежал, с грохотом ударилась тяжелая оглобля. Удар выбил из досок пыль, которая узорами заклубилась в золотистых рассветных лучах. Ну надо же, какие романтические метафоры приходят в мою голову с утра пораньше...

Итак, диспозиция. Мы в уютном кирпичном амбаре. Но не в стоге сена, а вовсе даже не кровати, причем эстетской такой, она вся в металлических завитках, с шишечками и даже вроде бы цветочками. На кровати, до подбородка натянув на себя клетчатое одеяло лежит эта... как ее... Блин, уже забыл. А, Марика!

— Ах ты говнюк мелкий! — прорычал давешний хозяин кабака. С бычьей шеей и, как выяснилось только что, с бычьей же силой. Оглобля в этот раз попала в стену, со страшным хрустом разломилось, и несколько щепок даже меня поцарапали. Что-то не так было с моей рукой, вот что. Видимо, когда я влетел в стену...

— А ну иди сюда, разговаривай, как мужчина! — проревел мистер «бычья шея». Швырнул в меня обломком оглобли и бросился вслед за ним. От обломка я увернулся и перекатом поднырнул под этого монстра. Да что за фигня-то вообще? Что я сделал? Еще вчера все было отлично, мы оставили у этого парня кучу денег, перепробовав... я со счета сбился сколько настоек. А теперь он меня убить пытается.

— Как ты посмел тронуть мою жену? — он успел затормозить, чтобы не впечататься в стену.

Ах вот в чем дело! Ну, упс! Неудобно получилось... Я бросил взгляд на женщину под одеялом. Не уверен на все сто, стоило это того или нет. Очень много настоек, так что помню я все довольно смутно. Кажется, я попросил ее выйти со мной на свежий воздух под предлогом, что мне надо подышать и освежиться. Мы вышли на задний двор... Там никого не было, мы начали безудержно целоваться, прямо за дверью... Потом она меня повлекла куда-то... Потом мы заметили, что идет дождь, и нам непременно надо укрыться под какой-нибудь крышей. Потом она сказала, что этот амбар — это их «номер для новобрачных», только сегодня он пустует. Ну а раз мы сюда пришли, то надо же показать этим стенам что-нибудь эдакое...

— Да чтоб у тебя елда отвалилась и на лбу выросла, недомерок! — кулак хозяина «Лисьего пороха» впечатался в стену. Теперь уже не потому что я там стоял, а так, от избытка чувств. Дверь заперта на засов. Окон в этом «номере для новобрачных» нет. Точнее есть, но на нем тяжеленные ставни, закрытые снаружи. «Это чтобы первая брачная ночь могла длиться столько, сколько нужно...» — вспомнил я сладкий шепот Марики.

Вот же... жопа. Засов здесь прямо целое бревно, я его замучаюсь двигать, особенно с учетом, что у меня, кажется, рука сломана. Во всяком случае, она страшно болит и пальцы не слушаются.

Оставалось только уворачиваться от могучего, но не очень быстрого мужика с бычьей шеей.

— Корней, это не то, что ты думаешь... — прорезался наконец-то голос у Марики.

«Ну да, пожалуй, у тебя фантазии не хватит, чтобы что-то такое подумать...» — с некоторой долей сарказма подумал я. И чуть не пропустил скользящий в ухо.

— Корней, послушай меня... — сказала Марика.

— Лучше молчи, блудница вавилонская! — зарычал бычешеий Корней. — И будь день тот проклят, когда я на тебе женился!

Началась семейная перепалка, в пылу которой Корней, к сожалению, не оставлял попытки переломать мне все кости. Возможно у него даже было в планах сунуть в меня потом еще несколько целых костей, чтобы тоже потом их сломать.

А мне все больше мешала боль в руке. Локоть опухал прямо на глазах, в голове начало шуметь, игнорировать боль получалось все труднее и труднее. Вот ведь хрень, а! Глупо будет сейчас погибнуть от кулака обманутого мужа. Ладно бы речь шла о беззаветной любви на всю жизнь, но тут-то, получается, что сдохну я из-за пьяного перепихона с официанткой...

Я уклонился от летящего мне в голову кирпича, и в глазах у меня потемнело от боли.

Я даже в какой-то момент подумал, что хлынувший мне в лицо свет — это на самом деле я в обморок падаю.

— Давай сюда, бедолага! — раздался от окна незнакомый голос. Ну и поскольку ждать было уже нельзя, я сиганул в окно, не раздумывая. Старался, как мог, защитить руку, саданулся плечом о поленницу, дрова посыпались, но, к счастью, мимо. А незнакомый доброжелатель уже ухватил меня за рубаху и поставил на ноги. Кроме рубахи никакой одежды на мне не было.

— Ходу, ходу, не тормози, Лебовский! — заорал мне на ухо незнакомец и поволок меня прочь от злополучного «номера для новобрачных» в стиле «сельский шик».

— Ты кто? — спросил я его, когда мы отбежали на несколько кварталов и остановились отдышаться в подворотне. Вроде смутно знакомое лицо... Видел его где-то... Молодой мужик, лет двадцати пяти. Правда, выглядит не очень. Будто он на ночь запихал свое лицо комком в шкаф, а потом натянул, забыв погладить.

— Я тебя знаю, — сказал он. — Ты Лебовский, из мародеров. А я Корчин.

— Из карателей? — уточнил я.

— Ага, — он вытащил торчащую из кармана бутылку из темного стекла и поболтал. Внутри что-то плескалось. — Я видел, как вы кутили вчера. Я там был, но ты меня не заметил.

— Вообще не удивлен, — хмыкнул я. — Не в смысле, что это ты такой незаметный. Просто я вчера был... гм...

— Ага, — он снова покивал. — А потом я отрубился во дворе, рядом с этим сараем. А проснулся, когда Корней слуга Корнея привел. Обиделся он на тебя, сучок. Раньше он Марику валял, каждый раз, когда Корней отворачивался, а теперь, видишь, ты...

Я собирался ответить, даже рот открыл, но, видимо, как-то неудачно пошевелился и реальность раскололась на кусочки.

Второй раз я пришел в себя