Она старательно изучала книгу, эта странная королева, но в её ауре не просматривалось ни малейшего интереса к толстым, затейливо украшенным виньетками листам, которые время от времени переворачивала бледная ручка. Душой Лиокании полностью завладели отчаяние, тревога и горькая, как дым пепелищ, безнадёжность.

– Приказать принести свечей? Или разжечь очаг? – В голосе дамы, сидевшей у окна с каким-то рукоделием в руках, не прозвучало ни заботы, ни почтительности, очевидно, это просто ей самой стало зябко и захотелось тепла.

– Да, пожалуй, – безучастно откликнулась королева, и дама немедленно взялась за колокольчик.

Через несколько минут в очаге весело пылали аккуратные чурочки, а в подсвечниках подрагивало пламя двух десятков свечей.

– Пойду, посмотрю… как там, у Геба, – откинув плед, в который куталась всё это время, из глубокого кресла решительно поднялась третья фигура, оказавшаяся стройным пареньком в слегка бесформенном камзоле, щедро расшитом золотыми узорами.

Обе женщины немедленно забыли про свои занятия и синхронно повернули к нему головы.

– Я вызову Книру, пусть проводит, – обеспокоенно засуетилась дама с рукоделием, – на лестницах темно.

– Не нужно, у меня прекрасное зрение, – грубовато отказался парнишка, направляясь к выходу.

Проходя мимо сидевшей на диване королевы, он на миг склонился к ней, поцеловать милостиво протянутую руку, и никто, кроме унса, не смог бы заметить, как они обменялись многозначительным рукопожатием и в ладонь парня скользнула крохотная записка.

– Это принц Дагеберт, – хмуро сообщил Васт… – но я не понимаю…

– Тсс, – резко остановил его Стан, – про это потом. Сначала отправим Барри за хотомаром.

– Да куда же мы… – неверяще оглянулась Тина на тёмный проём и вдруг, словно услышав нечто, понятное только ей, посерьёзнела… – Ты прав, Кость.

– Барри, сможешь привести сейчас хотомар и отправить нас в приют? Только нам нужно не ко входу, а с другой стороны, в сад…

– А сколько человек полетит? – с присущей хумили деловитостью подошёл к заданию полукровка. – Тут напрямик недалеко, чтобы не греть лишние пузыри.

– Все, – жёстко объявила Тина, вызвав этим категоричным заявлением возмущённую гримасу на физиономии мужа, но спорить квартерон не решился, десятым чувством предвидя, что его мнения сейчас никто не поддержит.

Просто решил не отходить от неё в этой вылазке ни на секунду… хоть гори всё вокруг огнём.

Барри не успел ещё отъехать по мокрой тропе и десятка шагов, как проводившие его беглецы забыли про маленького посланца, захваченные продолжением просмотра отчёта Чудика.

Унс не счёл нужным запоминать свое путешествие по коридорам и лестницам, и новая картинка началась сразу с вида помещения, в которое вошёл Дагеберт. Необычное убранство этой комнаты поразило даже видавших виды анлезийцев.

Точнее сказать – не убранство, а обустройство. И начиналось оно прямо от двери. Она. Верёвочная сетка, чем-то похожая на те, какие вешают на парусниках для команды, чтобы легче было добраться до любого узла на парусах. Плетённая из самых толстых верёвок лучшего качества сетка простёрлась под потолком чуть выше головы вошедшего принца, туго растянутая за вбитые в стены крючья.

Сетка властвовала в этом помещении, и протянута она была не только под потолком. Ниже крючьев и до самого пола такой сеткой были обтянуты все стены, не оставляя ни одного свободного от неё промежутка даже для окон. Кроме того, сетка делила просторную комнату на несколько зон, свисая с толстых перекладин и канатов, почти полностью отгораживала постель, диваны и кресло, стоящее возле среднего, самого широкого окна.

Укутанный в плед хозяин комнаты устроился в кресле точно так же, как сидел недавно принц, и точно так же его задумчиво опущенное лицо скрывалось за волной свободно рассыпавшихся светлых волос.

– Чёрт, – нетерпеливо выдохнула за плечом клона Тина, – а это ещё кто такой?

– А ты разве не догадалась? – Стан смотрел на видимые только ему разноцветные щупальца чувств, яростно свивающиеся в ауре обитателя странной комнаты в противоречивой и дикой пляске, и всё яснее понимал, насколько отгадка этой тайны не понравится никому.

– Это и есть настоящий принц Дагеберт, – с тяжёлым вздохом произнёс за него Ливастаэр, – и хотел бы я знать, почему он тут.

– Ты что-то путаешь… – Тина настойчиво потеребила клона за плечо и заглянула ему в глаза с таким выражением, с каким всегда смотрел Чудик. – Кость! Ну, скажи уже! Ты же видишь, да? Кто это?!

– Раз уж и Васт опознал в пациенте принца, то никаких сомнений больше нет. – Стан почему-то чувствовал себя виноватым за слова, которые он должен сейчас произнести. – Но парень там только один. Тот, который сидит в кресле.

– Что? – не поверила Тина. – Ты не путаешь?

Но, уже произнося эти слова, Костик чётко осознавал, нет, клон не путает. И значит, нет больше девушки с золотистыми локонами и искрящимися смехом глазами, есть вот этот стоящий в нерешительности подросток, с короткой, по плечи, мужской стрижкой, с волосами немного более тёмного и тусклого оттенка, чем на портрете.

– Геб, – наконец осмелился позвать вошедший, – тебе не холодно? Может, приказать отнести тебя в гостиную? И подать горячего чая со свежими булками?

– Не хочу, – не поднимая глаз, процедил тот, кого анлезиец опознал как принца.

– Не хочешь чаю, принесут сладости и фрукты… мы привезли самые лучшие, какие были в кондитерской…

– Отстань от меня, Ади, пока я не сказал что-нибудь грубое, – глуховатый голос говорившего стал громче, и в нем прорвались истерично-злые нотки.

Но вот той звонкости, которую слышали наблюдающие днём, Стан не заметил и потому слегка засомневался: а этот ли парень стрелял сегодня по Чудику?

И тут же, словно специально, чтобы рассеять его колебания, в комнате появилось пятнистое чудовище. По-хозяйски прошло у ног гостя, вспрыгнуло на колени Геба и начало вылизывать голую лапу.

– Но ведь так нельзя… – в голосе гостя, или, вернее, гостьи, прорвалось отчаяние, и она, сделав несколько быстрых шагов, оказалась прямо перед креслом брата, – так нельзя с ней обращаться! Почему ты не хочешь её видеть? Чем она перед тобой провинилась?

– А чего она сделала для меня хорошего? – зло усмехнулся Геб. – Расскажи! Может, и я узнаю что-то новенькое! Хотя она наверняка снова соврёт. Она же все время врёт… как ты не понимаешь! Врёт уже двадцать лет… врала всегда. Ты думаешь… мы когда-нибудь встретились бы, если… если я остался бы прежним? Ты полагаешь, тебя пустили бы во дворец, стали возить по кондитерским? Впрочем… ты же у нас добрая дурочка. А сюда пришла, так как считаешь себя виноватой. Когда же ты, наконец, поумнеешь и поймёшь – во всем виновата она?!

– Ты не прав… – гостья села прямо на пол и заглянула под занавешивающие лицо брата волосы, – она не такая… и ей очень плохо… а сегодня приехал адмирал… и что-то такое сказал… она совсем расстроилась.