— Бедненький… — шепнула Мегрэнь, заботливо выправляя Игорю кисть, — отлежал, наверное, руку… Ну-ка, принеси плед из спальни. Видишь, замерзли мальчики.

Когда я вернулась с пледом, она стояла возле дивана, задумчиво вертя в руке ключ с деревянным брелоком.

— Его? — спросила я, показав на спящего Федора.

Мегрэнь утвердительно кивнула и повернула ко мне

деревянный квадратик с цифрой. «Двадцать три».

— Двадцать третий недалеко от спорткомплекса, — сказала я. — Успеем?

Мегрэнь кивнула, и мы вернулись в спальню.

— Ненавижу… — тихо шипела Мегрэнь, с осторожностью нащупывая ногой очередную ступеньку пожарной лестницы. — Ненавижу лестницы, дома отдыха, отдыхающих и…

— Заткнись, — цыкнула я, — свалишься…

Но, проявив чудеса ловкости и невиданную силу воли, подруга достигла земли без увечий. Я соскочила следом, мы замерли на пару мгновений и, не заметив ничего опасного, юркнули в кусты.

— Похоже, порядок… — едва слышно прошелестела Тайка мне на ухо. — Для любого, кто вздумал нас пасти этой ночью, мы спим аки агнцы…

— Под охраной… — не удержавшись, хихикнула я.

Оглядываясь и прислушиваясь, мы двинули вдоль

аллеи. По причине позднего часа освещение территории было довольно скудным, однако достаточным для того, чтобы не набить в темноте шишек. Мы держались ближе к деревьям, опасаясь встретить припозднившихся гуляк, влюбленных или возвращающихся посетителей «Посейдона». Несколько раз нам приходилось прятаться, пропуская мимо веселые компании.

— Сидели бы дома, — злилась Мегрэнь, сидя в кустах и провожая их взглядом, — а то все шляются, шляются…

Я разделяла ее возмущение. Времени было в обрез, а мы все еще не добрались до коттеджа номер двадцать три.

Завидев впереди очертания домиков, Тайка шепнула:

— Смотри, какой номер? Двенадцать… Черт… Шестнадцать. А этот? Сорок один… Они тут что, офонарели?

— Не волнуйся, — успокоила я, — это просто другая линия.

— Какая еще линия?

— Не вопи. Иди сюда! Вот…

Мы прошли вперед по хрумкающей гравийной дорожке, обошли кустарник и вышли прямо к веранде коттеджа с большой нарисованной цифрой 23.

— Голова! — уважительно сказала подруга.

Мы на цыпочках обошли домик и крадучись поднялись на крыльцо. Я отперла дверь и шагнула внутрь. Мегрэнь протиснулась следом и включила фонарик. Внутреннее убранство коттеджа выглядело весьма мило, но для полноты картины явно не хватало бассейна с фонтаном.

— Вот бы мне такую мебель… — размечталась Тайка, оглядываясь.

— Ты на такую еще не заработала. А Федя, как видно, перспективный жених. Со средствами то есть. Один в двухместном коттедже… Красиво жить не запретишь. А ты, кстати, не поинтересовалась: он не женат?

Мегрэнь пропустила последний вопрос мимо ушей.

— Он же сказал, что друг не приехал. К тому же здесь все коттеджи двухместные…

Если бы не строгая конспирация, я бы непременно громко рассмеялась.

Оглядевшись внимательнее, Тайка направилась к стенному шкафу. Я прошлась по комнате и остановилась возле кровати. Посмотрела на тумбочке, пошарила в ящике.

— Интересный он парень, — бубнила подружка, копаясь в недрах шкафа. — Вещей всего ничего… прямо спартанец…

— Ага, — хмыкнула я и извлекла на свет божий тяжеленную кожаную кобуру, — божий человек, сразу видно…

Мегрэнь захлопнула шкаф и подошла ко мне. Расстегнув кобуру, мы переглянулись, и на душе стало тоскливо. Достав пистолет, Мегрэнь хрюкнула и назидательным тоном изрекла:

— Тульский Токарева. Калибр семь шестьдесят две… Вес со снаряженным магазином девятьсот сорок. Емкость магазина восемь патронов. Прицельная дальность…

Я не удержалась:

— Ты чему радуешься-то? Мы же не пряник тульский нашли… Тебе ничего в голову не приходит?

Мегрэнь хотела что-то ответить, но неожиданно лицо у нее вытянулось. Она ухватила меня за ворот, и мы дружно завалились на пол возле кровати.

— Что? — прохрипела я, придавленная любимой подругой.

— Кто-то заглянул в окно… — Тайкин голос дрожал со страху.

— Нас увидел?

— Кажется, нет…

Мы умолкли, прислушиваясь, но долго я так пролежать не могла. Тайка, хоть и прикидывалась изящной, весила бог знает сколько.

— Куда он делся? Может, ушел?

— Может.

— Может, пьяный коттеджи перепутал…

— Может.

— Что ты заладила, как ворона? И слезь с меня, корова… — Я спихнула Тайку на пол и почувствовала себя значительно лучше. — А у тебя галлюцинаций нет?

— Нет, — отозвалась она сердито и, осторожно приподнявшись на локте, глянула поверх кровати в окно. Там никого не было. Мегрэнь встала, отряхнула джинсы и, повернувшись ко мне, с возмущением спросила: — Ну, чего ты валяешься?

Обозвав Тайку припадочной, я поднялась и подошла к окошку. На улице было хоть глаз коли, вдалеке от аллей фонарей было совсем мало, и, как я ни вглядывалась, посторонних граждан обнаружить не смогла.

— Никого… Ладно, сматываемся. А что будем делать с… — Тут я насторожилась. — Мегрэнь, а ты входную дверь за собой заперла?

— Я? — спохватилась та, лихорадочно соображая. — Не помню…

И тут за Тайкиной спиной бесшумно возникла черная фигура. Я вытаращила глаза и с перепугу заорала во всю глотку. Мегрэнь выронила из рук фонарик и тоже заорала. На Тайкино плечо легла здоровенная мужская рука, а в следующее мгновение воздух разрезал короткий сухой свист, перед глазами все замелькало и послышался треск.

Утробно охнув, мужик сложился вдвое. Опрокидывая стулья, он отлетел к кровати и тяжело грохнулся оземь. Передо мной возникло перекошенное Тайкино лицо с огромными круглыми глазищами. А мужик вдруг активно забарахтался и начал подниматься. Схватив Мегрэнь в охапку, я кинулась к двери. Вытолкнула ее на крыльцо, достала ключ и трясущимися руками заперла замок. Если этого гоблина не задержать, нам с ним ни в жизнь не справиться… Искренне надеясь, что дверь задержит его хоть какое-то время, мы скатились с крыльца и понеслись прочь от коттеджа номер двадцать три.

Остановиться смогли только возле забора, огораживающего территорию пансионата. Вывесив языки и согнувшись в три погибели, мы дружно припали к деревянным доскам, жадно ловя кислород.

Что это… было? — прерывисто выдохнула Тайка, сползая на корточки.

— Мужик, — отозвалась я, — здоровый… Ты что сделала-то?

— В пах… В пах лягнула… и локтем двинула…

Я ужаснулась:

— Садистка!