Когда Восточная Европа оказалась под контролем Сталина, то он вынужден был пойти по троцкистскому пути (тем самым в очередной раз признав де-факто правоту своего врага), и компартии Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии, Чехословакии уже создавали партийные блоки под своей гегемонией и приходили к власти не в качестве «союзников» буржуазных партий, а как самостоятельная сила. Разумеется, идею поворота в стратегии Сталин приписал себе. Но в целом Сталин зарубежное коммунистическое движение не жаловал, а приехавших в 20—30-х годах в СССР коммунистов пострелял немало. Избежать тюремных нар или пули удалось небольшому числу политэмигрантов.

За что Сталин так не любил иностранных коммунистов?

В письме одному из руководителей германской компартии А. Тальгеймеру Сталин писал: «Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин»[130]. Это письмо датировано 20 сентября 1923 года. В тот период Сталин был «одним из» в руководстве СССР и не мог испытывать ревности к возможной смене лидера. Тем более что он привычно повторял мысли других, в данном случае Ленина: «…после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно: Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в «советском» и в социалистическом смысле) страной»[131]. Но через 15 лет ситуация кардинально изменилась. Сталину уже не нужно было перемещение центра «мировой революции» из Москвы в Берлин или любую другую европейскую столицу, а значит, появления новых вождей. На вершину олимпа взбираются не для того, чтобы затем делиться с таким трудом добытой властью и авторитетом.

Но может, у Сталина были и более весомые соображения, чем нежелание делить свое величие с другими будущими вождями?

2

С высоты современного опыта понятно, что народам России не нужна была следующая установка Ленина: «Пролетарский интернационализм требует, во-первых, подчинения интересов пролетарской борьбы в одной стране интересам этой борьбы во всемирном масштабе; во-вторых, требует способности и готовности со стороны нации. идти на величайшие национальные жертвы ради свержения международного капитала»[132]. И если бы Сталин стал ее игнорировать, то надо было бы сказать ему за это спасибо. Но жертвы приносились, и жертвы громадные, в том числе напрасные. И непонятно во имя чего?

Смена курса выразилась в политике дистанцирования. Вот что пишет Ю. Жуков в «катехизисе» под говорящим названием «Настольная книга сталиниста»: «…на протяжении всего 1934 г. как Советский Союз, так и Коминтерн демонстративно отстранялись от всех революционных выступлений, происходивших в мире. И в феврале во время восстания в Вене вооруженных отрядов австрийской социал-демократической партии – шуцбунда. И в октябре, когда началось восстание в Астурии, подготовленное испанскими коммунистами… И в том же октябре при ликвидации. так называемой Китайской советской республики. Всякий раз Москва подчеркнуто выражала невмешательство, незаинтересованность в исходе всех этих событий…»[133]

Теперь понятно, что должен был написать Ленин в своем завещании, если бы смог заглянуть в будущее. А именно: «Предлагаю снять Сталина с поста генерального секретаря коммунистической партии как предателя».

А через два года, в 1936 году, под фанфары обсуждения «самой демократической» Конституции, начались массовые аресты большевиков и приехавших в СССР политэмигрантов. Показательно, что в период сердечных отношений с Германией в 1939–1940 годов. Сталин даже не попробовал вызволить из тюрьмы руководителя германской компартии Эрнста Тельмана, как не пытался помочь руководителю итальянской компартии Антонио Грамши, так и умершему в заключении. Впрочем, он вообще никогда не пытался вызволить коммунистов из тюрем, а наоборот, выдал немецких коммунистов гестапо. Об этом стало известно после войны потому, что в лагере Равенсбрюк выжила вдова видного партийного функционера ГКП Ноймана – Маргарет Нойман. Она поведала, что передача нацистам группы примерно в сто человек, включая ее, произошла в марте 1940 года.

Но открутиться от роли лидера коммунистического движения и мирового социализма Сталину не удалось. И тогда перед ним возник вопрос: что делать?

А делать было нечего, как только привычно играть роль своего среди чужих. На практике Сталин делал то, что делали феодальные государи, – создавал вокруг себя вассалов. Это быстро привело к конфликтам с руководством молодых социалистических стран. Ярче всего он проявился в схватке с И. Тито и его соратниками. В 1949 году Югославия была объявлена «фашистским государством». С другими непокладистыми руководителями Сталин поступил привычным порядком: они были объявлены агентами западных спецслужб и частью расстреляны или повешены, а частью посажены в тюрьму. Среди казненных – руководство чехословацкой компартии во главе со Р. Сланским, группа Костова в Болгарии (Т. Костов был заместителем главы правительства), видные государственные деятели Венгрии – министр иностранных дел Л. Райк, начальник Генштаба Г. Палфи, секретарь ЦК Т. Сони. Среди посаженных будущие лидеры Польши, Венгрии, Чехословакии – С. Гомулка, Я. Кадар, Г. Гусак.

Когда Сталин умер, преемникам пришлось налаживать отношения с социалистическими государствами по новой, в том числе согласиться на реабилитацию расстрелянных и находящихся в тюрьмах коммунистов. Но сама система «социалистического лагеря» осталась, а с ней, как оказалось, и неразрешимые проблемы ее функционирования. Под рукой у Сталина и Хрущева не было Троцкого с его нетривиальными идеями, которые можно было бы «творчески» присвоить. А своих не оказалось. Зато лидеры Франции и ФРГ сумели разработать конструкцию, приведшую к образованию Европейского союза, попасть куда стало сокровенной мечтой всех социалистических государств, включая половину бывших советских республик.

1

Продвигаясь к рубежу 22 июня 1941 года, мы подошли к самой трагичной и темной ее странице. Не организовав «1937 год», Сталин не смог бы реализовать и «внезапное нападение».

Сталин умел добиваться от других признания в своих ошибках, но никогда не признавал своих, предпочитая валить свои провалы на других. Такое поведение было не только тактикой, но и стратегией. Повинившийся человек разоружался. Это терминология тех лет. «Разоружись перед партией», – требовал Сталин. Когда человек «разоружался», он становился кандидатом на скамью подсудимых, ибо психологически был готов вываляться в грязи. И делал уже не из одного страха, но и в силу мазохистского убеждения, что так надо партии.