– Я не об этом.

– Тогда о чем? О том, чтобы обсуждать косметику, как подружки? Я пробовала. Пыталась вытащить ее в магазины. Предложила украсить комнату. Пыталась завести беседу. А тебе не приходило на ум, что, возможно, это я ей не нравлюсь?

– Она еще ребенок.

– И что из того? Поэтому ты не допускаешь, что ей может кто-то не нравиться?

– Нет. Просто считаю, взрослый должен налаживать отношения.

– Прекрасно. Ты стал экспертом по воспитанию детей?

– Нет. Просто не потерял человечности.

Они смотрели друг на друга.

Она поставила сетку с луковицами на столик и взяла портфель с документами. Щеки ее пылали.

– Как у тебя все просто, Мак. Все тебя любят. Черт, эта проклятая социальная работница была готова усесться к тебе на колени. Непонятно, по какой причине, но на Сару ты производишь такое же впечатление. Рада за вас обоих. – Наташа схватила свой телефон. – Но не требуй того же от меня, ладно? Я делаю что могу. Я лишилась дома. Жертвую личной жизнью просто оттого, что вы торчите здесь каждый день, играю в счастливую семью. Я терплю. Насилую себя каждый день. Делаю что могу, черт возьми!

– Таш…

– И прекрати меня называть Таш!

Она освободила себе путь, рывком открыла дверь и стала спускаться по ступеням. В ушах звучал его голос, сердце колотилось. Отчего-то на глаза навернулись слезы.

– Хорошо. Ты клиническая идиотка. – Джо стянула резиновые перчатки и подошла к кухонному столу, где сидела Наташа с бокалом вина. – Мак? Твой бывший муж Мак?

– В этом-то и загвоздка. Официально он не бывший муж и поэтому имеет право жить в доме.

– Тогда тебе надо съехать. Это безумство. Посмотри на себя. Ты довела себя до полного нервного истощения.

Дотти, младшая дочка Джо, пришла на кухню, жуя резиновую собачью кость.

– Фу, милая, у тебя заведутся глисты. – Джо вынула кость изо рта ребенка, сунув взамен сушеный абрикос. У Дотти даже не было времени возмутиться. – Мама с папой знают?

– Конечно нет. Все это продлится еще несколько недель.

– Тебе нужно съехать. Поселись в гостинице. Когда ты с ним жила, нервы у тебя были хуже некуда. Куда это приведет? Бог мой, Таш, летом у тебя только все стало налаживаться. В постель, оба! – крикнула она, услышав шум драки из гостиной. – Эту тоже пора укладывать. Посидишь одна? Я только уложу ее спать. Уже без четверти восемь.

– Конечно.

Наташа вздохнула с облегчением, когда очаровательную Дотти, пахнущую тальком и со следами джема на круглых щечках, увели. Старшие дети подросли и, как ни странно, стали похожи на людей. Дотти была болезненно острым напоминанием о том, чего она лишилась. Потеря до сих пор не давала ей покоя.

– Скажи спокойной ночи тете Таш.

Наташа застыла, готовясь к поцелую, и напустила на себя непринужденный вид.

– Не хочу. – Девочка спрятала голову в колени Джо.

– Нехорошо, Дотти. Надо сказать спокойной ночи…

– Все нормально. Правда. – Наташа помахала ей рукой. – Она устала.

Она знала, что сестра увидит в этом очередное проявление ее дефектного гена материнства.

– Дай мне пять минут. Только почитаю ей на ночь.

Джо поправилась, подумала Наташа, наблюдая, как та привычным жестом подхватила ребенка и понесла его на бедре. Она постоянно жаловалась, что у нее совсем нет времени, что дети испортили ей фигуру, забрасывая еще один кусок сахара в кружку с чаем, с которой не расставалась.

– Чертов сахар, – объясняла она. – Успокаивает, кричу меньше за чаем.

Наташа долгое время избегала появляться в доме сестры. После выкидышей, из которых семья знала только об одном, шумный дом Джо, с нарисованными пальцами картинками, осыпающейся штукатуркой и пластмассовыми игрушками, слишком напоминал ей об утраченных детях. Она корила себя, что не могла побороть зависть к этим трем детям. Легче было сослаться на вечную занятость. В семье ее считали чокнутым трудоголиком – с того момента, когда она подала заявление о поступлении на юридический факультет. Она хорошо училась, ей были важны результаты. Когда она объясняла, что слишком загружена и не сможет прийти на семейный обед, потому что надо готовить то или другое дело, знала, что в ее отсутствие мама снисходительно, а возможно, грустно скажет, что стоило бы направить силы на более важные стороны жизни.

После ухода Мака они не решались обсуждать ее личную жизнь. По крайней мере, у тебя осталась работа, говорили они, когда она все же изредка посещала семейные обеды. И успокаивали себя тем, что именно это ей всегда и было нужно.

Джо вернулась минут через десять. Выкинула абрикос в раковину, собрала волосы в конский хвост.

– Не могу выбраться в парикмахерскую. Записывалась на прошлой неделе, но Тео приболел. Пришлось заплатить пятьдесят процентов. Обдираловка. – Она села и с удовольствием отпила белого вина. – Ух! Это-то мне и было нужно. Чертовски хорошо. Ладно. Пусть остальные еще повозятся, а то нам с тобой так и не удастся поговорить.

– У тебя-то все хорошо? – спросила Наташа, подозревая, что сестра считала ее зацикленной на себе. Незамужние бездетные женщины определенного возраста были такими. Она постоянно это слышала. – А как Дэвид?

– Две недели на Сейшелах и пластическая хирургия уладят все что угодно. Да и секс, конечно. Забыла, что это такое. – Она прыснула. – Да ладно. Давай о тебе. Ты ничего мне не рассказываешь.

Наташа поняла, что жизнь сестры превратилась в маленький пузырек. И это было нормально. Ее собственная жизнь была далека от нормальной.

– Я думала, он пробудет пару недель. Не стоило и говорить.

– Таш, я серьезно. Уезжай. Я бы предложила комнату здесь, но мы тебя сведем с ума через пять минут. – Она сделала еще один большой глоток из бокала. – У тебя же есть деньги. Сними номер в каком-нибудь хорошем спа-отеле. Делай массаж и маникюр каждый день после работы. Вычти стоимость из его доли. Это он сводит тебя с ума. Он во всем виноват.

– Не могу. – Наташа вертела в руках цветной карандаш.

– Можешь. Вот я бы обрадовалась. Рай!

– Не могу. – Наташа вздохнула, обняла себя за плечи. – Я приняла ответственность за человека. За девочку.

Позднее Наташа пожалела, что нечасто виделась с сестрой в последние годы. Реакция Джо на новость, вопреки всем ожиданиям, ее потрясла. Она заставила Наташу повторить рассказ дважды. Наташа запиналась от неловкости. Джо встала, обошла вокруг стола и крепко обняла младшую сестру, оставив следы муки на ее темном костюме.

– Бог мой, Таш! Как это чудесно! Какой благородный поступок! Если бы на свете было больше таких людей. Великолепно! – Джо села на место, ее глаза светились. – Какая она?

– В этом-то и проблема. Я это представляла иначе. Мы с ней, похоже… не нашли общего языка.