По его губам пробежала усмешка. Он выбрался из освещенной зоны, развернулся, быстро вышел из гостиной.

– Мы дадим ему уйти? – в ужасе посмотрела на меня Варвара.

– Нет, мы его убьем, – огрызнулся я и припустил за мальчишкой. Ума не приложу, зачем я это сделал. Поймать хотел? И куда бы я его? В голове окончательно все запуталось, я не отдавал отчета своим поступкам. Я выбежал в коридор, ведущий в холл. Варвара дышала в затылок. Мелькнула тень по курсу. Мальчик не добежал до холла, нырнул в какую-то дверь справа. В последующие мгновения вскрылись наши недоработки. Мы могли бы тщательнее изучить этот дом. Я помчался за ним, толкнул одну дверь, толкнул другую. Влетел в третью комнату… и ничего не понял. Дверь за нами с треском захлопнулась.

Я провернул дверную ручку. Она сделала оборот на сто восемьдесят градусов, выскочила из гнезда и осталась у меня в руке. Я толкнул дверь. Она не открылась. Варвара включила свет.

– Выключи… – зашипел я. Все ясно. Нас заперли отнюдь не в многокомнатных апартаментах. Просторная, но пустая комната с единственным входом. Слишком много помещений в этом доме – не для каждого из них Гуго Эндерс придумал назначение.

– Западня, Андрюша… – Варвара щелкнула выключателем, погрузив нас в темноту.

– Теперь уж точно западня, – согласился я. – Конкретная. Ничего, Варвара, выберемся. Полицию эти упыри вызывать не будут. Слишком много у них неувязок…

Я распахнул окно, запустив в помещение предутреннюю свежесть. Окно выходило на заднюю сторону. Под нами карниз шириной в пятнадцать сантиметров, формирующий декоративную спираль вокруг ротонды.

– Не уйти… – разочарованно выдохнула Варвара.

По карнизу не уйти. Прыгать – высоко. Я выдрал из кармана спутанный моток веревки, радуясь, что не выбросил его за ненадобностью, привязал к проходящей параллельно подоконнику трубе, крепко затянул.

– Откуда веревка? – не поняла Варвара.

– Липке дал, – лаконично объяснил я. – Сунул мне моток, чтобы я привязал к лестнице, а в мотке оказалось две веревки. Знаешь, лишняя веревочка в хозяйстве…

Распутать это несчастье мне так и не удалось. Образовалась «борода» – я выбросил ее из окна, удрученно отметив, что она повисла в паре метров от земли. Мы спрыгнули – без переломов, болезненных ушибов. Бросились в кусты, пробились сквозь колючую красоту…

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Варвара.

– Не всё, – признался я. – Но отдельные белые пятна потихоньку становятся черными.

Вокруг дома царила тишина. Что творилось в доме – неизвестно.

– Есть охрана, – напомнила Варвара. – Эти парни, вероятно, не в теме. Давай им все расскажем?

– Можно, – согласился я. – Но парни на довольствии у Воргена. Им неприятности не нужны. Они в курсе, что нас разыскивает полиция. А будем прорываться с боем – еще одно очко в пользу закона. И куда мы с тобой денемся в этой Испании?

– Выход один, – вздохнула Варвара.

– Один, – подтвердил я. – Разбираться самостоятельно. Слушай, – дошло до меня, – а ты не знаешь, чего мы боимся? У нас пистолет. С пистолетом мы… король и королева. Ворген в отключке, Генрих пьян. Изабелла мертва. Пацана испугались?.. А ну, айда за мной. И не вздумай слушать голос разума.

Я передернул затвор, снял ствол с предохранителя. Единственное, на что хватило ума – обойти здание с тыла. Логично предположить, что если всю ночь открыта парадная дверь, то не станут запирать и заднюю, предназначенную для хозяйственных нужд. На все остальное у нас ума не хватило. Задняя дверь была не заперта. Мы просочились в неосвещенный коридор. Тьма царила – египетская. Мы шли на ощупь, держась за стены. Богу ведомо, где тут выключатель и стоит ли его привлекать. Я потянулся за зажигалкой, засомневался. Нет, лучше не выдавать наше присутствие…

– Я была здесь в первый день… – шептала Варвара. – Справа кухня, подсобные помещения… Если не сворачивать, мы придем в холл – вынырнем примерно под лестницей…

Там мы и вынырнули. По курсу образовался проем: в холл просачивалась предрассветная мгла. Сердце забилось – словно чуяло подвох. Я стиснул зубы. Поверни, – стучало в затылок. – Ошибочка вышла. Поверни, пока не поздно. Сделай что-нибудь другое. Я вытянул руку с пистолетом, на цыпочках выбрался в холл.

Сокрушительный удар сверху вниз по руке! Пистолет упал на взъем стопы (оттого и не выстрелил), я вскричал от боли в запястье. Искры брызнули из глаз. Я упал на левое плечо, изобразил ногами что-то вроде «ножниц» – чтобы захватить того, кто на меня напал. Рассек воздух. Вскрикнула Варвара, подалась назад, но промахнулась, ударилась о стену. Ее накрыла неопознанная тень. Я вскочил, рыча от негодования. Надо же попасться на такой ерунде! Но пошустрить мне не дали. На голову обрушилось что-то тяжелое, возможно, дорогое и антикварное. Брызнули осколки. Сознание выбило, как пробку из бутылки…

Я плавал в скользком дурмане, давился им, задыхался. Уходил на дно, чтобы окончательно успокоиться, но искорка в мозгу не гасла, заставляла всплывать, бороться. Я опять барахтался, тонул, вздымался, как бушующее море…

Тусклый свет в холле разгонял завихрения тумана. Я лежал на полу со связанными за спиной руками. Рядом со мной лежала Варвара, тоже связана, но вроде целая – таращилась на меня с привычным ужасом. Я хотел податься к ней – взорвалась голова, полоснуло запястье. Неужели перелом? Я проглотил стон, попробовал пошевелить пальцами. Пальцы шевелились. Но кисть в запястье не гнулась.

Из тумана выплывали бледные лица членов банды. Все собрались. Их четверо. Или кого-то не хватает?.. Ухмыляющийся Генрих опустился передо мной на корточки, заглянул в мои мутные глаза, тихо засмеялся. Неужели трезвый? Но нет, легкий запашок, кажется, присутствовал. Он поднялся, приобнял гувернантку Габриэллу, которая, вместо того, чтобы отвесить ему пощечину, томно вздохнула и положила раскудлаченную голову ему на плечо. Ее глаза лучились иронией. Одаренные вы артисты, ребята…

Эти люди были совсем не те, что вчера. Другие лица, другие ориентиры в жизни. Генрих, безусловно, пил, как не пить? Но он еще и играл, ведь не смог бы зародиться в деградирующем сознании столь дьявольский план. Так кто здесь Умка, а кто Глупка?

Дрожало, расплывалось кукольное личико Марио. Он ехидно ухмылялся. Рано повзрослевший, ненавидевший свою мать, которой не было никакого дела до единственного сына. Она не только его не любила, но и боялась. А вот в обществе гувернантки он нашел и участие, и понимание, коих так ему не хватало. Разумеется, она была с ним сурова, многого не позволяла, но, видимо, что-то давала и взамен…

Нетвердой поступью приблизился начальник охраны Йоран Ворген – мертвецки бледный, с подрагивающей жилкой на виске (он еще неплохо выглядел после славного избиения), нагнулся, посмотрел на меня воспаленными глазами. Мстительно ощерился, занес кулак, чтобы вбить мне челюсть в горло.

– Не бей его, – сказала гувернантка, – а то никто не поверит…