с плеч камень упал. Живая. Здоровая! Ох, затискать бы её… А потом открутить уши…

– Сдаю, Максим Леонидович, – мрачно пробурчал он, опуская девочку на пол.

– Спасибо, Паш, – кивнул Ольховский, и парень тут же свалил с горизонта. Лиза смотрела на отца встревоженно и исподлобья. Кажется, она уже морально подготовилась к наказанию. Макс же бросил взгляд на часы, поморщился и уставился на дочь.

– Как думаешь, ты правильно поступила? – сухо и деловито поинтересовался он.

Лиза, набычившись, качнула головой. Ну, это очевидно, да.

– Что ты делала?

– Гуляла, – выдавила девочка. Ну… Честно говоря, это было дурацкое объяснение семилетнего ребенка, но оно в общем-то очень соответствовало возрасту. Она просто пошла погулять. Господи, и от той прогулки Аленка чуть не поседела.

– Ты заставила Алену волноваться, – сообщил Макс дочери, и та все-таки потупилась – значит – не все было потеряно в отношениях с ней. – И меня, кстати, тоже, Лиза. Я очень волновался. Бросил работу. Это хорошо?

К себе домой Макс Аленку и Лизу отвез самостоятельно, сообщив, что на работе ему сегодня точно делать нечего. И вся дорога прошла в тягостном невеселом молчании. Лиза даже ничего не спрашивала и не тараторила как сорока. Ну, может, её и вправду проняло… Аленку же слегка трясло. Блин, вот так накосячить – в первый же заход с Лизой на прогулку. Макс наверняка решит, что доверять ей детей совсем нельзя. Да и самой теперь… было страшно. То, что получалось до этого – это все лишь улыбка фортуны, ничего больше.

– Может, мне в гостиницу уехать? – Тихо спросила Аленка, когда они уже подъехали к дому. У неё вообще было ощущение, что Макс на неё даже смотреть не хочет. А захочет ли сегодня спать в одной постели с ней?

– Сан, не говори ерунды, пожалуйста, – раздраженно откликнулся Макс, и сердце у Аленки радостно подпрыгнуло. Сердится, но точно не настолько, чтобы с Аленкой сейчас все порвать.

Отвлечься удалось, только занявшись приготовлением карри. Обычные механические действия: типа «нарезать мясо», «промыть рис», «перемешать соус» – здорово помогали отвлечься от нехороших мыслей. Ну, в утешение – за ужином Лиза тоже выглядела пришибленной. Аленка, вообще-то на Лизу обиженная, чувствовала себя хоть капельку отомщенной.

Впрочем, морозиться Аленка не стала. Зашла к Лизе и спросила – не хочет ли она поговорить. Еда все-равно не лезла в горло при таком-то количестве неразрешенных конфликтов.

Выслушала мрачное: «Прости», – насладилась видом Лизы, безмолвно ковыряющей резной столбик на кровати. Присела, протянула вперед мизинец. Любой ребенок, даже современный, прекрасно знал, о чем этот жест. Лиза помолчала, но все-таки прихватила мизинец Аленки своим, и они с минуту трясли ладонями, вычитывая мантру: "Мирись, мирись, мирись…"

– Почему ты папе позвонила? – вдруг спросила Лиза, когда пальцы расцепились и конфликт вроде как был улажен.

– А как иначе? – удивилась Аленка.

– Я бы сама тебя нашла, – самоуверенно заявила эта маленькая дурочка. – Я слышала объявления. И папа бы на тебя не сердился бы. Если б не узнал.

Слышала и не приходила, пока Аленка исходила на мыло. Если бы они только что не помирились, Аленка наверное обиделась бы снова. Сейчас же – просто поставила себе галочку напротив нужной мысли в голове, а потом прямо взглянула Лизе в глаза.

– Видишь ли, солнышко, я очень люблю твоего папу, – произнесла Аленка, осторожно подбирая слова. – И я не могу его обманывать. Если я тебя потеряла – я его подвела. И да, он на меня сердится совершенно правильно, понимаешь?

Лиза потупилась. Вряд ли она поняла. Но все таки подвести черту стоило.

– Если любишь – не врешь, Лизочек.

Вот после этого Аленка разрешила себе вернуться на кухню, уступив Максу место в изножье Лизиной кровати, и пока они там читали какую-то современную сказку, где принцессы конечно ходили на балы, но мечтали о великих свершениях, а не о замужестве – разогрела карри еще раз. И себе, и Максу. Надеясь, что во второй раз он уже перестанет дуться и нормально поужинает.

Ну а еще, в какой-то момент во время её танцев вокруг сковородки Макс её обнял. Сначала безмолвно, просто скользнув ладонями на её живот и уткнувшись в плечо подбородком. А потом негромко вздохнул.

– Успокойся, Сан, – устало произнес он. – Я сам дурак, на самом деле. Не подумал, что Лиза может так взбрыкнуть. В следующий раз пойдем втроем. Или пристегнем её к тебе наручниками.

Аленка нервно фыркнула.

– А будет следующий раз? – тихо спросила она. Вообще, острых ощущений ей, конечно, хватало.

– Ну, я сомневаюсь, что ты больше никогда в жизни не пойдешь в торговые центры, – усмехнулся Макс.

Ох… Нет, на самом деле, наверное стоило все-таки озвучить. Потому что… Потому что надо было. Он по-прежнему ничего не говорил, хотя по репликам будто и не сомневался, что у них впереди целая жизнь.

– Ты помнишь, что я должна уехать в эту субботу? – тихо поинтересовалась Аленка, разворачиваясь к Максу и прямо глядя ему в глаза. В темные, серьезные глаза, в которых почему-то ничего нельзя было прочитать.

– Помню, – откликнулся Макс. Нет, ну он же не мог не понимать ситуации. Он понимал. Аленка это видела. Но – медлил. Сомневался. На самом деле это было понятно. Очень понятно. Но до чего же было тоскливо… Просто вот сейчас, когда прямой намек в сторону нужной темы был благополучно замят, возникали сомнения во всех ранее допущенных оговорках. Так ли он хотел, чтобы она не уезжала? Ведь ни одной из тех оговорок не было сказано не по пути к постели.

Он ничего не сказал. Он промолчал с секунду, а потом с такой яростью прижался к Аленкиному рту губами, практически тараня её горло своим языком, что мысли вышибло мгновенно. Может… Может и не так уж нужны были ей те слова, которых он не говорил? Но тогда почему даже его губ не хватает, чтобы перебить эту странную внутреннюю горечь?

34. Триумф для Валентины

Сегодняшнее утро было радостным. Валя даже потирала руки вечером, когда получила от Ольховского сообщение, что нужно будет выйти на работу. Что-то случилось. Колхознице надоело сидеть с Лизой? Кстати, Валя на это очень рассчитывала. Прям честно скажем, ждала, когда провинциалка наиграется в “хорошую девочку”, перестанет изображать симпатию к чужому ребенку. Ну, это же совершенно противоестественно, можно любить своего ребенка, но чужого-то за что? Там же ни твоих генов, ничего. Так что Валя без малейших угрызений совести доносила этот непреложный факт до Лизы, предупреждая её, что нет, не полюбит её вот эта левая тетка. И