– Помогите, – всхлипываю я, – научите, как превратиться обратно.

Солидно кашлянув, Альтер косится на Рувима и говорит:

– Можем и научить. Только сначала тебе придётся кое-что нам пообещать.

– Много чести! – опять ярюсь я, но голос явственно дрожит.

– Генуг из генуг[62], – говорит Альтер. – Хватит. Ишь, разошлась. Мы хотим знать, способна ты обратиться полностью?

Закрываю глаза. В голове звучит отцовский голос: лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Жадно втягиваю носом воздух. Я ничем не обязана этим людям.

И тут меня осеняет. Вот же он, ответ! Чую его нутром, ощущение сродни голоду или снам о холодных реках с тёмною водой. Я покажу им, кто я есть. Какое право они имеют сомневаться во мне и лукавить? Ярость проникает до мозга костей, растекается по венам. Боль мучительна и сладка. Просыпается сила, и никому её у меня не отнять.

Превращение начинается. Натужно сопя, падаю на четвереньки. И вот уже я – медведица. Мех – тёмный, почти чёрный, как у тяти. Рычу на Альтера, и он тоже, прямо на моих глазах, обращается медведем. Я щерю зубы, пытаюсь сбежать, но Альтер крупнее, сильнее и проворнее, он с лёгкостью обгоняет меня и заступает путь. Раздаётся новый рык, пробирающий до самых печёнок. Это не Альтер и не я. Оглядываюсь и вижу превратившегося в медведя Рувима. Как ни тошно в этом признаваться, он – великолепен. В эту минуту слышатся голоса, шаги, на поляну выходит Довид с отцом и братом.

– Нет! – кричу я, но из пасти вырывается только рёв.

Все трое с ружьями. Довид прицеливается в меня. Мои глаза наполняются жгучими слезами. Мир опрокидывается. Похоже, на нас наткнулась дружина самообороны, ищущая медведя, задравшего Женю и Михаила. Я-то знаю, кто настоящий убийца, только доказательств не нашла. А теперь искать поздно: я стала одновременно хищником и добычей.

Альтер прыгает, прикрывая нас с Рувимом, и с рычанием кидается на людей. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, но и быть застреленной Довидом не желаю. Жалобно скулю. На спину мне ложится тяжёлая лапа. Рувим. Он подталкивает меня носом. Делать нечего: следую за ним в лес.

Отбегаем от поляны на приличное расстояние, и медведь вновь обращается мужчиной. Он гол. Я не могу отвести от него взгляда, пусть это и неприлично. Нельзя мне думать о нём. Я должна думать о Довиде, при одной мысли о котором медвежье тело заливает жаром.

– Скоро вернусь, – говорит Рувим. – Сиди здесь и не высовывайся.

Тут только до меня доходит, что я понятия не имею, как вернуть себе человеческий облик.

Рувим уходит. Ох, и страшно! Сворачиваюсь клубком, стараясь сделаться маленькой и незаметной. Я – бурая кочка, а не медведь. Вдруг Довид вздумает пойти этой тропой?

Шуршат кусты. Приоткрываю один глаз – теперь я кочка с глазами – и вижу уже одетого Рувима. В руках – мешок, куда он запихивает медвежью шкуру.

– Альтер их отвлечёт. Надеюсь, старый дурень не полезет под пули.

Скулю.

– О, ништ гедайгет! Он может за себя постоять. В отличие от тебя.

Щерю клыки.

– Цыц. Когда ты узнала, что способна оборачиваться?

Рычу в ответ. Мол, первый раз со мной такое, но однажды я видела, как медведем обернулся отец.

Рувим кивает.

То есть он меня понял, что ли? Невероятно. Сколько же всего я ещё не знаю! Зато узнала холодный, жёсткий взгляд Довида, целившегося в меня из ружья.

Зажмуриваюсь и рычу: «Как мне превратиться обратно?»

– Первым делом – успокойся. Представь, что вошла в реку. Вспомни свою кожу, волосы, забудь о мехе и когтях. Пожелай вернуть себе человеческий облик, но думай об этом бесстрастно, почти равнодушно, с ледяной, расчётливой невозмутимостью. Вообрази, что текущая вода смывает с тебя шерсть…

Моё тело послушно подчиняется его голосу. Хочу чувствовать холодящий кожу воздух, безмятежность воды, ветер, развевающий шелковистые волосы. Словом, себя такой, какой была в те дни, когда не подозревала о том, что я – оборотень. Оказывается, возвращаться в привычный облик далеко не так болезненно.

Сбрасываю шкуру. Так сбрасывают шубу, войдя в дом с мороза. Оглядываю себя. Розовые ноготки, гладкая кожа. Никогда прежде мне не было настолько приятно видеть собственное тело. Встречаюсь взглядом с Рувимом и улыбаюсь… Да я же голая! Вскрикнув, судорожно прикрываюсь руками и замечаю у ног медвежью шкуру. Это – моя! Не тятина, не Рувимова. Моя. Наклоняюсь, чтобы набросить её на плечи, но Рувим кидает мне свёрток с одеждой.

Поднимаю на него глаза. Он подмигивает. В его зрачках притаился голод. Однако не тот, который утоляют едой. Ёжусь. Нет, Рувим, я не для тебя. Мой выбор сделан.

– Оденься, – советует он. – Будет проще сохранять человеческий облик.

Чувствую, что краснею. Поворачиваюсь к нему спиной, одеваюсь и принимаюсь рассматривать медвежью шкуру.