— Да он раздевал тебя взглядом, черт подери! У всех на виду, прямо за столом! — горячился Брендан. — Такое ощущение, что он обладает каким-то интимным знанием о тебе. Такой дерзости свет не видывал!

— Не говори глупостей, Брендан, — усмехнулась Mapa, но лицо ее предательски вспыхнуло.

— По-твоему, я смешон, да? — рассердился брат. — Предупреждаю, лучше не связывайся с этим французом. Доведешь всех нас до беды! К тому же он вовсе не богат. Так что не трать время и силы попусту. Игра не стоит свеч, моя радость.

— Послушай, я хочу тебе кое-что сказать, Брендан. Это очень серьезно, — нерешительно начала Mapa. — Мы не могли бы уехать отсюда немедленно? Стоит ли дожидаться возвращения дона Луиса? Откуда нам знать, вернется ли он вообще? Ведь испанец мог солгать нам, как делал уже не раз? И потом, ты же сам хотел отправиться на рудники как можно скорее.

— Да что происходит? — нахмурился Брендан. — Как мы уедем отсюда, на чем? Или ты предлагаешь идти пешком? Как объясним наше намерение дону Андресу? И самое главное, на какие средства мы отправимся в путь? За красивые глаза никто не даст нам ни куска хлеба! Сначала ты призываешь меня к терпению, а потом впадаешь в какое-то необъяснимое малодушие, почему? — с подозрением поинтересовался Брендан. — Уж не связано ли это с французом? Неужели он что-то пронюхал?

Mapa в нерешительности прикусила губу и опустила глаза. Рассказать Брендану всю правду? А вдруг он потеряет рассудок от злости? Открытой вражды между братом и Николя Маре не хотелось.

— Говори уж все как есть, — сказал Брендан. — Тебе никогда не удавалось обмануть меня.

— Да, Брендан, я хочу, чтобы ты знал правду. Француз помнит меня по Лондону. Он подозревает, что я актриса Mapa О'Флинн, и утверждает, что видел меня на сцене.

— Черт побери! — воскликнул Брендан.

— Хорошо еще, что полной уверенности у него нет. Кажется, мне удалось если не развеять, то ослабить его подозрения. Однако подвергать нас всех риску разоблачения мне представляется неразумным.

— Ну что ж, — ответил Брендан. — Если случится худшее и он обо всем догадается, придется ему открыться и заплатить за молчание. Думается, он не настолько щепетилен, чтобы отказаться от денег.

— Нет! — вскричала Mapa в ужасе. — Ты не должен открывать ему правду. Сам видишь, что такой человек не может испытывать уважения к нищим ирландским актерам, — а, значит, выдать нас властям и стать свидетелем в суде ему ничего не стоит.

— Странно, что я его не помню. Разве мы встречались с ним в Лондоне? Какие у него могут быть основания желать нам зла? Лично я отношусь к людям дружелюбно и не даю им повода держать камень за пазухой против О'Флиннов. — Брендан замолчал на мгновение и после краткого размышления обратил на сестру укоризненный взгляд. — Может быть, у француза есть повод ненавидеть лично Мару О'Флинн, а не всю нашу семью, а? Неужели Шанталь из числа твоих отверженных поклонников? Хотя нет, он не похож на любителя торчать за кулисами и забрасывать актрис любовными записочками. Может быть, он хочет отомстить тебе за неудачу какого-то своего приятеля? — предположил Брендан, не ведая, насколько близок к истине.

— Я готова поклясться чем угодно, что никогда его не видела, поэтому понятия не имею, зачем ему таить зло против меня, — солгала Mapa. — Но согласись, что повод для беспокойства у нас есть. Я не хочу жить в постоянном страхе, что он меня выдаст.

— Не стоит особенно тревожиться по этому поводу. Наверняка скоро вернется дон Луис, заплатит нам, и мы уедем. Пока мы здесь, француз никакой угрозы для нас не представляет. Дон Андрес не позволит ему бросить тень на репутацию своей обожаемой Амайи. Скорее уж он вышвырнет француза вон! — усмехнулся Брендан.

Mapa кивнула в знак согласия и отвернулась. Разве могла она признаться брату, что любит Николя! Брендан просто рассмеется ей в лицо, начнет издеваться над малодушием и слабостью, которые привели к тому, что гордая и неприступная Mapa О'Флинн, отказывавшая знатным джентльменам, сдалась без боя на милость нищего авантюриста. Он будет безжалостен, поскольку не допустит и мысли о том, что ее чувство к Николя по-настоящему серьезно.

— Остается надеяться, что ты прав и у нас еще есть время, — ответила Mapa и развернула лошадь назад к ранчо.

— Так-то лучше. Успокойся, моя радость. У меня предчувствие, что удача нам не изменит, — рассмеялся Брендан.

Весь вечер брат не отходил от Мары ни на шаг, не давая Николя возможности приблизиться и перемолвиться с ней. Одну из решительных попыток Николя завести разговор с Марой Брендан грубо пресек, действуя, как бдительная дуэнья, — он овладел инициативой и постепенно оттеснил Шанталя от сестры. Тому ничего не оставалось делать, как утешаться обществом других дам, предоставив Маре любоваться издали широким разворотом своих плеч и бороться с нестерпимым желанием прикоснуться к смоляным кудрям.

Mapa и ожидала, и боялась, что среди ночи раздастся осторожный стук в дверь ее спальни. Когда же этого не произошло, испытала глубокое разочарование и досаду. Напрасно девушка провела целый час перед зеркалом, тщательно расчесывая свои пушистые локоны; напрасно выбрала самые лучшие духи. Уже глухой ночью Mapa задула свечи и решила лечь спать. Откинув одеяло, она заметила какой-то темный предмет у края подушки и осторожно дотронулась до него. Это была роза. Как он ухитрился подложить ее в постель? Mapa самодовольно улыбнулась, поставила цветок в кувшин с водой и легла. Стоило ей вытянуться под одеялом, как раздался странный бумажный шелест. Она извлекла листок, зажгла свечу и прочла записку, написанную аккуратным и твердым почерком: «Вероятно, кузен неусыпно охраняет вход в твою спальню. Пусть эта прекрасная одинокая роза займет мое место рядом с тобой. Спокойной ночи, моя малышка, я хочу тебе присниться. Н.».

Mapa подивилась дерзости и отчаянной храбрости француза, вскочила с постели, взяла розу и поднесла к лицу, вдохнув дивный аромат. Затем задула свечу и улеглась. Уже засыпая, Mapa поцеловала нежные лепестки бутона, крепко прижала розу к груди и с мыслью о Николя погрузилась в сновидения. На следующее утро Mapa одевалась в своей комнате, когда с улицы донеслись громкие оживленные голоса, привлекшие ее внимание и побудившие побыстрее закончить туалет. Она решила, что вернулся дон Луис. Брендан уже был там. Он стоял в тени, прислонившись к колонне, и с любопытством наблюдал за тем, что происходило в центре патио. При приближении сестры он оторвался от яблока, с которого медленно срезал кожуру перочинным ножиком, кивнул в сторону необычного для этого часа и места стечения народа и сказал:

— Как тебе все это нравится, моя радость?

Mapa вгляделась в группу людей, стоявшую возле фонтана, и из груди ее невольно вырвался изумленный возглас. Преображение Джереми Дэвиса повергло в недоумение не только ее, но и всех собравшихся.

На американце был великолепно сшитый сюртук с бархатными манжетами и воротником, из кармашка дорогого жилета свисала длинная массивная золотая цепь от часов, на фоне темного галстука выделялась булавка с изумрудной головкой. На обеих руках Джереми сверкали перстни, он нетерпеливо постукивал о мысок сияющего новой кожей ботинка тростью с резным набалдашником из слоновой кости. Его песочного цвета шевелюру венчал белый шелковый цилиндр, который Джереми почтительно приподнял, когда к группе присоединилась донья Исидора об руку со своим сыном.