– Где мы? – повернулась она к Ханне.

– Под землей. Это все, что мне известно.

– А где другие?

– Кроме нас, здесь никого нет.

Мея приподнялась на локтях. От боли потемнело в глазах, стены закачались. Она зажмурилась и медленно села, к горлу сразу подступила тошнота.

– Тебе надо лежать, – пробормотала Ханна. – Ты совсем белая.

Мея ее не послушала. Подняла руку и осторожно потрогала пальцами лоб. Каждое прикосновение к голове вызывало сильную боль, волосы слиплись от крови.

– Кто меня ударил?

Ханна откашлялась:

– Не знаю. Там было несколько человек. Я не видела.

Она окунула окровавленную тряпку в ведро с водой, выжала ее и снова приложила Мее к голове. Стало немного легче.

– Ты можешь сама держать ее, как думаешь? Кровь еще довольно сильно течет.

Мея кивнула (лучше бы она этого не делала!) и прижала тряпку; пальцы казались чужими. Она моргнула, еще раз посмотрела на Ханну, и пульс резко подскочил.

– Я видела тебя, – воскликнула она. – Это же ты на всех листовках.

– На каких листовках?

– На каких, на каких! Они повсюду развешаны. Все тебя ищут.

Нижняя губа Ханны начала дрожать.

– А я сидела здесь, – сказала она. – Все время.

Мея скосила глаза на дверь. Сделал глубокий вдох, пытаясь справиться с тошнотой, собралась с духом и поднялась. У нее сразу потемнело в глазах, чтобы не упасть, пришлось схватиться за стену. Откуда-то издалека прозвучал голос Ханны:

– Ложись давай, пока не вырубилась.

Но она не легла. Держась за шершавый бетон, поковыляла к двери. Память начала возвращаться, и она увидела озеро, затянутое первым льдом, злобную гримасу Биргера и его руку, сжимавшую ружье.

Достигнув двери, Мея потянула за ручку, а когда поняла, что дверь заперта, принялась дубасить по ней. Кричала, звала Карла-Юхана, Биргера и Аниту, пока ее не начало рвать. Ноги подкосились, и она опустилась на холодный пол.

Ханна помогла ей вернуться на кровать, снова намочила тряпку и положила на голову. По ее щекам бежали слезы.

– Не имеет смысла орать, нас никто не услышит.

Мея тяжело дышала, воздуха в тесном помещении явно не хватало для двоих.

– Это же я тебя видела с Ёраном, – сказала она. – У сарая.

– Ты знаешь, кто он? – прошептала девушка.

– Он брат моего парня.

– Твоего парня?

Мея кивнула, и ее кивок тут же отозвался болью. Черт…

Постепенно до нее дошло, что они находятся в бункере. В одном из крошечных помещений, где семейство Биргера предполагало прятаться, если сбудутся худшие опасения.

Она схватила Ханну за руку и сильно сжала:

– Как ты оказалась здесь?

– Мы жили в палатке, я и моя подруга. Ночью я вылезла пописать. И тут он появился словно ниоткуда. Схватил меня рукой за горло и сдавил. Так крепко, что в глазах потемнело. Я попыталась вырваться, но напрасно. Он потащил меня за собой. Продолжал душить. Я не сомневалась, что он убьет меня. – Ее голос сорвался, она заплакала. – Скорее всего, я потеряла сознание… Ненадолго пришла в себя и обнаружила, что лежу в багажнике. Я не помню, как оказалась здесь.

– Как он выглядел?

– На нем была маска. Он всегда приходил в ней. Я ни разу не видела его лица.

Мея подумала о Ёране, о его угрях, которые он постоянно расчесывал, о неприятном запахе, исходившем от него. Вспомнила, как он смотрел на них с Карлом-Юханом, когда они лежали в траве, как однажды он сел рядом с ней на поляне и рассказал о своем желании, чтобы у него все было как у Карла-Юхана. Мне нужна девушка, такая, с кем бы я мог делить все на свете. И тут же эхом в ее голове отдались слова Аниты: если мои парни станут слишком докучать, расскажи мне. Она снова увидела руки Биргера, сжимавшие ружье, и растрепанные белые волосы Аниты. Увидела Ёрана, сидевшего на корточках у озера…

Она все еще держала Ханну за руку и не хотела отпускать.

– Как ты оказалась наверху? – спросила она. – Ёран позволил тебе выйти наружу?

– Нет. Я ударила его. – Ханна кивнула в сторону маленькой тумбочки. – Я ударила его по голове и побежала. Но мне не следовало этого делать.

* * *

Лелле опять проспал, пусть и лег рано. Он успел только помыть под мышками и почистить зубы, а потом всю дорогу до школы мечтал о кофе. В учительской он сразу поспешил к кофеварке, наполнил себе чашку и сел в угол подальше от всех. Пока шел с чашкой, пролил немного кофе на пол, но даже не заметил этого. Ему никто не сделал замечания. К человеку, потерявшему все, обычно относятся снисходительно и стараются не задевать лишний раз.

Прозвенел звонок. Еще толком не проснувшиеся ученики сидели молча за своими партами и сонно хлопали глазами.

– У кого-нибудь есть вопросы перед контрольной? Теорему Пифагора все помнят?

Он успел разобрать два примера на доске, прежде чем понял, что Меи в классе нет.

– Где Мея? – спросил он.

Молчание. Равнодушное пожатие плечами.

– Никто не знает?

– Кажись, ее не было всю неделю, – подал голос кто-то.

– Может, заболела? – предположил другой.

Лелле почесал подбородок, заросший щетиной. Подбородок и шея невыносимо зудели, но ему приходилось держать себя в руках под взглядами учеников.

На следующий день Мея не появилась. После обеда он заглянул к школьной медсестре. Ее звали Гунхильд, и она обычно говорила так тихо, что понять ее удавалось, только задержав дыхание. Если верить ей, Мея ни на что не жаловалась.

– Все нормально? – спросила медсестра.

– Она пропустила несколько уроков.

– С тобой все нормально, я имею в виду? Ты выглядишь усталым.

Лелле почувствовал раздражение. Год назад он бы прорычал, что в его жизни нет ничего нормального, что он будет выглядеть усталым до конца своих дней и всем следует привыкнуть к этому. Однако за последнее время он научился держаться себя в руках. Хуже нет, когда тебя жалеют.

– Я живу, – ответил он. – Спасибо и на этом.

* * *

Мея рассказала Ханне о Карле-Юхане. О том, как он вытащил у нее сигарету изо рта и сказал, что красивые девушки не должны курить. О Биргере и Аните и о том, что они очень редко покидают усадьбу. Все необходимое у них есть на несколько лет вперед. Она рассказала о животных и о том, как здорово в усадьбе было летом. О большом бункере, в котором семейство Брандтов собиралось спрятаться, если что.

Ханна сидела, прислонившись спиной к бетонной стене, и внимательно слушала ее.