– Не забуду. Еще есть вопросы?

Не замечая его грубых манер и хмурого лица, Бренна поспешила к порогу, привстала на цыпочки и поцеловала мужа. Она была само совершенство. Коннор обнял ее за талию, привлек к себе и ответил на ее поцелуй гораздо более страстно, чем собирался. Она сама оторвалась от него, увидела смятение в его глазах и отвернулась, пряча улыбку.

– Теперь ты можешь уйти, Коннор, – проговорила она, по-прежнему не поворачиваясь к нему лицом.

Он почти спустился с лестницы и только тогда понял, что на самом деле его только что прогнали!

Ожидавший внизу Куинлен вынужден был сообщить Коннору, что он улыбается. Друг поинтересовался, отчего так счастлив лаэрд. Коннору ничего не оставалось, как пожать плечами, – мол, откуда ему знать?

Невозможно, невероятно, но руины старого замка, казалось, придвинулись ближе. Откуда бы ни посмотрела на них Бренна, из какого бы окна ни выглянула, она видела только их.

Они притягивали, они подавляли ее.

Бренна уже знала, что отец Коннора умер здесь, но стал ли мальчик свидетелем его смерти? Она хотела бы надеяться, что нет, ей было страшно представить, какая это непереносимая боль – наблюдать уход дорогого человека в мир иной.

К счастью, стук в дверь прервал печальные мысли Бренны. Солдат внес ее вещи, и через минуту она снова осталась одна. Бренна переоделась, взяла смену белья, щетку для волос, две ленточки и побежала вниз.

Там никого не было, и снаружи не доносилось ни звука. Бренна вообще не любила тишину. Она привыкла к окружению большой семьи, множеству слуг, гостей, и, конечно, ей понадобится время, чтобы приспособиться к перемене обстановки.

За ней пришла повариха. Она распахнула дверь в ту самую минуту, когда Бренна, ухватившись за ручку и собрав все свои силы, пыталась открыть ее. От неожиданности женщина отпрянула, низко поклонилась и представилась таким тихим голосом, будто исповедовалась священнику в тяжких грехах и не хотела, чтобы ее подслушали. Ее звали Ада, она была вдвое выше Бренны, полнотелая, уже в годах, с обильной сединой в косе.

Ее мягкие манеры и тихий голос напомнили Бренне о матери, и женщина ей сразу понравилась. Ада так же любила командовать, как и мать Бренны. Едва она помогла госпоже войти в воду, как тут же отказалась дать ей мыло, пока Бренна не пообещала не мыть волосы.

Они объяснялись на ломаном гэльском, помогая себе жестами. Речь Ады Бренна понимала с большим трудом, видимо, женщина пользовалась каким-то диалектом, и из ее длинных бурных объяснений Бренна уловила не больше двух-трех слов. Наконец повариха указала на швы под волосами на лбу, нахмурилась и яростно затрясла головой. Только тогда до Бренны дошло: она боится, что намокнут нитки.

Поначалу Ада не заметила синяка на бедре хозяйки, пока не помогла ей вылезти из деревянного корыта. Пожилая женщина закудахтала как наседка. Желая проявить сочувствие, она так хлопнула Бренну по плечу, что та едва не полетела через всю кухню.

Завернув жену лаэрда в одеяло. Ада захотела узнать, откуда у Бренны такие раны. Бренна сделала несколько тщетных попыток объяснить, но единственное, что ей удалось, – изобразить, как она падала с лестницы.

Бренна хотела было одеться в принесенные с собой вещи, но Ада не позволила ей этого сделать. Она отняла у нее всю старую одежду, а вместо нее дала новую. Об этом позаботился Коннор, догадалась Бренна, потому что Ада, склонив голову, без конца повторяла:

– Лаэрд Мак-Алистер, лаэрд Мак-Алистер.

Несколько минут спустя Бренна стояла в бледно-золотистом наряде и в пледе Мак-Алистера.

Ада настояла на том, чтобы прислуживать ей за столом. Объяснить женщине, почему не надо этого делать, было невозможно. Она решительно стояла на своем.

Бренна не знала, что ела, но аромат и вкус еды были превосходны. Она попросила добавки. Отменный ужин и компания Ады взбодрили ее, ей расхотелось спать, и она решила прогуляться, пока не стемнело.

Едва она вышла из дверей кухни, как услышала крики. Казалось, шум несся со двора, будто целая толпа пыталась перекричать друг друга, и Бренна заинтересовалось, что там происходит.

Несколько мужчин пробежали мимо нее вверх по склону, направляясь к внешней стороне башни, и их лица были так мрачны и суровы, что заставили Бренну насторожиться.

Когда она добралась до башни, крики во дворе уже стихли. Бренна подумала, что, должно быть, солдаты побежали дальше к насыпи, но, завернув за угол, увидела их всех. Они стояли широким крутом, и она тоже остановилась.

Все смотрели в одну точку, в центр круга, будто завороженные. Бренна заметила трех воинов в пледах чужих цветов, отличавшихся от цветов клана Мак-Алистера. Бренна увидела, с каким испугом они всякий раз бросали взгляды на ее мужа. Коннор стоял в отдалении, но если бы он поднял глаза, то увидел бы жену, наблюдавшую за ним. Но, как и остальные, он не отрываясь смотрел вниз, на землю.

Гробовое молчание, в котором застыли мужчины, подсказало ей, что случилось нечто ужасное.

Продвигаясь вперед, она продолжала смотреть на мужа, надеясь, что он увидит ее и даст понять, можно ли ей подойти ближе или лучше повернуться и уйти. Его напряженная поза должна была послужить ей хорошим предупреждением. Однако она не была готова увидеть то, что ей открылось.

Бренна встала на цыпочки и попыталась посмотреть в щелку между двумя солдатами Мак-Алистера. Один немного отодвинулся, и Бренна увидела на земле изуродованные останки животного с окровавленной веревкой на шее. Она не сразу поняла, что это значит. Внезапно Бренна заметила обрывок красивой розовой ленточки на заплетенной в косички гриве. Маленький розовый узелок.

Ее точно громом поразило. Кровь ударила ей в голову, и она не успела сдержать стона от дикой боли. Ее любимица Джилли!

Коннор видел, куда смотрит жена, и ждал, когда она переведет взгляд на него. Он понял – она не догадалась, на что смотрит. Он молил Бога, чтобы она не узнала свою лошадь, хотя ему, конечно, было ясно, что она обязательно ее узнает. Ну почему, почему он не снял проклятую ленточку в ту же секунду, как заметил ее? Без нее она бы ни за что не узнала, что это была Джилли.

Он испытывал настоящее страдание за жену. Увидев, какой болью наполнились ее глаза в тот момент, когда она узнала лошадь, он едва не потерял самообладание. Ему понадобилась вся сила воли, чтобы продолжать стоять на прежнем месте. Она застонала, но так тихо, что он был уверен: солдаты Хью примут этот плач души за шорох ветра. Действительно, один мужчина поднял голову к небу, а потом снова посмотрел на Коннора.

Бренна приложила руку к горлу, шагнула назад и бросила обезумевший взгляд на Коннора.

Он хотел подойти к ней, но не мог. В присутствии солдат ему надо оставаться на месте. Люди Хью вернутся к своему лаэрду и доложат о том, как вел себя Мак-Алистер. Пусть он, Коннор, лучше будет проклят навеки, чем выдаст им свои чувства при виде этого страшного послания от Мак-Нейра.