И вслух, в никуда: „Какую чушь я несу“.

И обращаясь к Василию: „Милый, у меня сегодня отвратительное настроение, скверное предчувствие. У меня сегодня пустое состояние души. Глупость сегодня сожрала мой мозг“.

Пахнет гарью и кислым солдатским потом. От рельс, битком набитых мутными людьми вагонов, земли и неба отдает этим всеобщим запахом, который перебивает даже послесловие мелкого холодного дождя, ночью мирившего происходящее. Теперь полдень.

До убийства осталось чуть – несколько шагов, один сон, лучше сказать, два сна, и вот он – эшафот.

„Милый, нам нужно выбираться. Эта солдатня от нас не отстанет. У меня ужасное настроение. Посмотри! Какие самодовольные, тупые рожи. Защитники отечества… Быдло. Народ?! Гниль – это, а не народ. Как же я их ненавижу“.

„Да, да“. – Отрывисто отозвался сухопарый брюнет, с небритым лицом и раскосыми глазами полукровки. Василий продолжил: „Ты знаешь, у меня все время в голове звучит какая-то мелодия. Я не могу нащупать ее очертания. Что-то в ней печальное. А на солдатню не обращай внимания. Плевать. Помнишь наш ночной разговор“.

„Я запомнила. Время – это категория иной жизни, той, которая начнется после жизни материальной. Время – это царство духовной жизни. Мы сразу живем в нескольких измерениях. Время – путь к новой жизни, это успокоение нам, прошедшим тяготы жизни материальной“.

„Да. Время – это напоминание о будущей жизни. Вон нам навстречу одно из напоминаний. Это ты из будущего сна, еще до того, как меня убьют… Что? Для тебя это новость!? А для нее нет“.

Конечно, они были странной парой. И, конечно, выделялись из толпы солдатской швали. Он в черном длинном пальто и черной шерстяной шляпе. Ее зеленые глаза светились бешеным огнем, были полны ненависти и презрения к празднику стихии, охватившей этот черствый мир. От них даже пахло иначе. Да и как могло пахнуть от людей, один из которых в первую же ночь после бракосочетания, произнес с дрожью в голосе: „От нежности к тебе, мне иногда хочется плакать. Я не предполагал, что такое возможно, что на такое способен мужчина“.

Когда трое убийц подошли к странной парочке и попросили закурить, потом спросили документы, Ксения сразу же заподозрила дурное. Она поняла, мужу – конец.

Вдохновитель убийства, назовем его для простоты – Убийца-1, был лысоват, а потому коротко стрижен, чтобы скрыть лысоватость, с небольшим животиком над всегда тесными в паху штанами, и круглыми черными глазами, ищущими жертву, в которую можно было бы всадить и повернуть в ней свой мерзкий, толстый, бугристый отросток-семяизвержитель. Его гладко бритый затылок излучал силу, волю, жестокость и сексуальность, которой наполнено всякое убийство. А голова была похожа на третье яйцо, только со странно влажными, будто вечно покрытыми спермой, обнаруживающимися только на свету глазами, и узким ртом с гнилыми зубами – он был трус, и боялся лечить зубы. Впрочем, он боялся и ненавидел все, что обнаруживало в нем трусость. Как выяснилось позже, уже когда Ксения стала его любовницей, он страдал серийными запорами – он часами сидел в туалете. Он много курил, жадно вдыхая дым, и щурился на яркий свет. Он не любил страдать, он любил страдания других людей. Он боялся смерти, потому что слишком любил жизнь. Одним словом, скотина, которая к тому же любила выпить и порыться рылом в объедках на столе, помогая себе шестипалой рукой. Это он принял решение об убийстве Василия. Свинья.

Убийцей-2 была подруга пархатого. Это она держала Ксению за горло, чтобы не вырывалась, пока у Василия отрезали голову ее мужа. На женщину она была почти не похожа, поэтому ей приходилось свое женское начало всячески подчеркивать – она была редкой самкой, развратной самкой, а в любви редкая сука, никакому самцу невозможно было устоять против ее рта с гнилыми зубами, вечно скользкими губами, и шершавым, словно, у кошки языком. Дряблое лицо, с сухой и рано постаревшей кожей по причине, вечно пребывающей во лжи души, а потому, кстати, и лживых всегда движений тела. Бойкие глаза, не знающие, что такое сомнение и полет души над равниной обыденности и печальной заданности, но лишь прикрывающие бесстыдство ее рук. Руки у нее были не просто бесстыдны, они были срамны. Еще на затылке болтался хвост соломенных, обычно вонючих, волос. Это она придумала способ смерти для Василия. Сука.

И был еще третий – брат пархатого. У него были длинные черные волосы, схваченные на затылке черной резинкой, придурковатый рот, блудливые глаза восковой куклы, вечно подведенные сурьмой, стремительно низкий лоб и зубы шакала. Убийца-3 был младше, но похотливее брата. Кажется, у него вместо пота кожа выделяла сперму. Это он отрезал голову мужа. Шакал.

Как они совершили мастурбационный акт убийства? Очень просто.

Как же они убивали?

Пыль. Она помнит пыль, поднявшуюся тучей, когда они набросились вдвоем на мужа, когда они упали в белую известковую пыль между вагонами, затем заставили мужа встать, подвели к пустому товарному вагону, забросили внутрь, разложили на загаженном деревянном полу и гвоздями прибили руки и ноги. И муж был еще жив, когда ему начали отрезать голову, которая никак не отрезалась, а потом покатилась под горку, словно кочан капусты, случайно упавший с края кухонного стола. И трясущееся в смертной агонии тело было покрыто пылью, седой пылью. Как саваном. Плакать она не могла. Оплакивать труп она не умела, не хотела. Женщина с сигаркой в зубах и соломенным хвостом на затылке держала Ксению за горло до тех пор, пока тело мужа не перестало биться в конвульсиях. Затем они попинали мужнину голову будто мяч.

Это все они – убийцы, пришедшие к власти. Они убили, чтобы окончательно справиться со своими страхами.

„А ведь им нужно было совсем немного. Чуть покоя, чуть уюта и совсем немного крови из вытаращенных глаз, а еще слегка размытой дали. И они бы насладились мыслью о смерти моего мужа“. – Думала впоследствии Ксения, медленно засыпая: „Но почему? Почему? Я не сообразила сразу же, что передо мной начинающие интеллектуалы, которые теоретически много менее жестоки, нежели я или он – мой бывший муж Василий. Я должна была их обмануть, что-нибудь придумать“.

Спасай его. Впрочем, поздно. Ты так и не придумала, что подсунуть этим ублюдкам в качестве куклы времени.

„Все! Он убит. Мой Василий. Я не уберегла его. Почему?“

Но кто же идет с ними, внутри них? И кто там валяется в вагоне, искореженный?

Ксения, в отместку судьбе оставшись жива, уезжает из России вдовой. К моменту отъезда из Крыма на корабле вместе с вдовствующей императрицей, матерью Николая Александровича Марией Федоровной. Встреча двух вдов – история почти случайная, даже скучная, да и не любила Ксения царствующий дом, считая его виновным во всех бедах страны. Но это и не важно. Ей нужно было переправиться в Европу. Она поселилась в Париже. Работала в газете кем-то вроде курьера, затем репортером светской хроники. Барышня видная, умная, образованная, вполне светская и нежная. И карьера задалась. И настроение соответствовало. Ей были безразличны успех и деньги, она была одержима идеей мести, точнее, воздаяния убийцам за смерть мужа.