Может быть, если бы Тони жил с ними, все могло бы сложиться иначе. Но он исчез, когда Джуд была еще малышкой, просто сбежал с какой-то молоденькой дамочкой, которую встретил в ночном клубе, где сам работал вышибалой. Для Марджори это была не великая потеря, но он хотя бы был достаточно крепким для того, чтобы заставить дочь слушаться.

Если бы Джуд нашла себе работу, то она была бы занята днем, а не валялась бы все время в кровати, а потом не слонялась бы по дому до вечера, а вечером не уходила бы из дома, накрасившись и нарядившись в одежду, которая казалась Марджори чрезвычайно вульгарной, и так каждую ночь.

После заката улица становилась не лучшим местом для молодых девушек. Вон как вчера был избит этот несчастный, причем в своем собственном магазине, а это все произошло среди бела дня. А что, если Джуд наткнется на этих отморозков, что, если с ней случится то же самое? Одному богу известно, что они могут сделать с молодой девушкой.

Бесспорно, если бы у Джуд была работа, она бы так часто не гуляла, ей бы приходилось как-то вставать по утрам. Но с тех пор, как Джуд провалила экзамены на получение аттестата о среднем образовании и категорически отказалась снова вернуться в школу, она перепробовала четыре места работы. Самой продолжительной оказалась работа в магазине, торгующем дешевыми товарами, там Джуд продержалась шесть недель, пока однажды не пришла домой и не заявила Марджори о том, что ее уволили за то, что она ела сосиску.

Когда Марджори явилась туда с жалобами, владелец магазина сообщил ей, что Джуд поймали на воровстве денег из кассы. Джуд, разумеется, все отрицала и даже разозлилась на Марджори за то, что та вмешалась, сказала, чтобы мать перестала совать длинный нос не в свои дела.

В то время Джуд воровала деньги из сумочки своей матери всякий раз, как Марджори оставляла свою сумочку без присмотра. Но об этих кражах не было сказано ни слова, не было никаких разбирательств. Марджори находила способы обойтись без пропавших десяти или двадцати евро, просто в течение какого-то времени она приносила домой больше помятых консервных банок, брала дополнительные смены и выкручивалась, как могла, до следующей зарплаты.

Марджори делала для Джуд все возможное. Когда та ясно дала понять, что не собирается возвращаться в школу, Марджори обратилась в супермаркете к господину Митчелу. Тот согласился взять Джуд на испытательный срок на полставки, двадцать часов в неделю, и посмотреть, будет ли она справляться. Марджори поблагодарила его, вернулась домой и сообщила Джуд, что в супермаркете требуются сотрудники: не хочет ли та попробовать?

А Джуд усмехнулась и сказала Марджори, что та живет в сказочной стране, если думает, что Джуд собирается работать в этой дыре, больше она обсуждать это не намерена. Марджори сказала господину Митчелу, что Джуд вместо работы в магазине собирается поступать на курсы секретарей.

Да, Марджори пыталась что-то изменить. Приносила домой маленькие угощения, у которых срок годности почти истек, эти пирожные макарони, которые так нравились Джуд, или немного булочек, которые не удалось продать. А еще ту прелестную маленькую подвеску, которую кто-то потерял и которая была так похожа на подвеску Мэй.

Конечно, Марджори должна была оставить ее в магазине на тот случай, если кто-нибудь за ней вернется. И она очень неловко себя чувствовала, когда на следующий день какая-то женщина действительно пришла и стала спрашивать про подвеску, но Марджори решила, что такое милое украшение поможет смягчить Джуд. На какое-то время забрать ее жестокость.

И Джуд взяла это украшение и надела его, и казалось, оно ей понравилось, хотя она ничего не сказала, лишь буркнула «спасибо». Но с тех пор Марджори не видела на ней этого украшения, а к Джуд вернулось угрюмое настроение. После визита к стоматологу все только усугубилось.

Марджори тяжело вздохнула и осмотрела маленькую комнату, в которой царил бардак. Везде была разбросана одежда Джуд. Под стулом беспорядок – наверное, это грязные вещи для стирки. Корзина для бумаг переполнена, и из нее торчала скрученная газета.

Газета? Джуд никогда ничего не читала, ничего, даже просроченные журналы, которые Марджори иногда приносила с работы домой.

Она потянулась и вытащила газету из корзины. Когда Марджори ее развернула, на пол выпали маленькие обрезки. Это был номер Sun за среду. В замешательстве Марджори смотрела на дырки в заголовках статей, некоторые буквы были вырезаны.

Затем она просто пожала плечами и засунула все обратно в корзину. Нет никакого смысла задавать вопросы Джуд – в ответ Марджори услышит совет не лезть не в свои дела. Она заправила кровать и вытащила корзину с грязным бельем. Когда она потянулась за комком грязных вещей, ее внимание привлекло что-то лежавшее под кроватью.

Это был рукав толстовки; наверное, ее тоже нужно постирать. Марджори вытащила толстовку из-под кровати. Спереди толстовка была в чем-то испачкана. Что это? Краска? Разве Джуд что-то красила? А потом, когда Марджори поняла, что это не краска, она бросила толстовку на пол и закрыла рот рукой, чтобы сдержать вырывавшийся наружу крик.

Хильда

Терри откинулась назад и зевнула.

– Господи, и представить себе не могла, что во время беременности так устаешь. Я, наверное, могу проспать целую неделю.

Хильда улыбнулась.

– Погоди, пока не родишь. Вот тогда ты узнаешь, что значит мечтать о том, чтобы проспать целую неделю.

Терри состроила гримасу.

– Я была так ужасна? Тебе совсем не удавалось поспать?

Хильда задумалась.

– В первые месяцы мне пришлось довольно тяжко, но потом ты немного успокоилась.

Она могла бы добавить: «С тобой было не так трудно, как с Мэйзи, которая в течение первых шести месяцев заставляла свою маму вставать каждую ночь», но не стала этого делать.

– И моего отца, который мог бы тебе помочь, не было рядом. – Терри отщипнула кусочек ветчины от уголка своего сэндвича. – Не представляю, каково это – одной растить ребенка.

Лицо Терри уже поправилось, Хильда вспомнила, что ее собственное лицо во время беременности раздуло, как воздушный шар. Странное чувство – думать о том, что твоя дочь скоро станет матерью. В голову начинают лезть мысли о вещах, о которых обычно стараешься не думать, так как это приводит к лишним переживаниям. Например, мысли о смерти и о вечности.

Но сегодня Терри выглядела счастливой, и лишь это имело значение. Все, о чем беспокоилась Хильда, – это здоровье ребенка и счастье Терри.

– И как ты хочешь, чтобы он тебя называл? Бабушка? Бабуля? Баба?

Хильда засмеялась.

– Господи, если он будет меня так называть, то я буду себя чувствовать древней старухой. Думаю, мне нужно будет придумать для себя более подходящее обращение. Остался в чайнике чай или заварить новый?

Это было прекрасно – они вдвоем болтают на кухне, как в старые времена. Пусть это с ее стороны и было эгоистично, но Хильда надеялась, что Джерри вернется не скоро. Ему, безусловно, придется провести с матерью в больнице значительное количество времени, тем более что он сообщит новость о ребенке. А потом он собирался заехать к своему отцу, чтобы проверить, как тот справляется дома один. Может быть, Джерри даже останется, чтобы приготовить отцу ужин или сводить его куда-нибудь. Возможно, он снова вернется домой поздно.