— Да ладно, — отмахнулся Стрид, — я тоже не первый день замужем. Ты наверняка знаешь, что я на следующий же день написал рапорт на несколько страниц. Подожди-ка, было это двадцать пятого апреля тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Ты ведь читал?

— К сожалению, нет. — Викландер решил экономить время и играть, пока возможно, с открытыми картами. — Твой рапорт заблудился где-то в наших архивах.

Можно и так на это посмотреть, подумал он.

— Странно… А я-то считал, архивы на то и существуют, чтобы такого не случалось… Хотя иногда кажется, что все наоборот. Меня немного интересует история, честно говоря, это самое большое увлечение в жизни…

— Ты написал рапорт… — напомнил Викландер.

Ну давай же, шевели мозгами, старина, мысленно подбодрил он Стрида.

— Я даже снял копию, — довольно сказал Стрид. — Так что на этот раз можно поправить дело… ну, если моя записка затерялась в архиве. Это, может быть, против правил, но мне тогда пришло в голову, что я стал свидетелем исторического события, а поскольку я так интересуюсь историей…

— Это же замечательно! — воскликнул Викландер и дружески улыбнулся. — Расскажи сначала, как все было, а потом посмотрим на бумаги.

— Конечно расскажу. С удовольствием, — ответил Стрид.

Он рассказал о загадочной машине, которую он тогда остановил, о разговорах с охранником в норвежском посольстве, о разных мыслях, приходивших ему в голову до, во время и после развернувшихся событий 24 апреля 1975 года. Как и можно было ожидать, рассказ занял немало времени.

— Жуткая история, — заключил Стрид. — Помню, я все думал о словах Черчилля во время войны. Немцы из посольства могли бы и получше подготовиться…

— Что ты хочешь сказать?

Викландер почему-то вспомнил учителя истории в своей карлстадской школе. У того было прозвище Ночной Колпак. Стрид вполне мог бы быть его братом.

— Ну как же, если верить газетам, коллеги по СЭК… или СЭПО, как она теперь называется, вроде бы предупреждали немцев… в смысле, что-то готовится… — объяснил Стрид.

— Я имел в виду Черчилля, — напомнил Викландер.

О господи! — подумал он, что за сумбур у него в башке! Он даже не просто брат, он близнец Ночного Колпака.

— Да-да, я о нем и говорю. — Стрид с удовольствием покивал. — Я имел в виду его высказывание: «Who is forewarned, is also forearmed» — и перевел торжественным голосом: — «Кто предупрежден об опасности, тот к ней подготовлен»! Мне кажется, то, что все так скверно обернулось… ну и другое, конечно… доказывает, что история нас ничему не учит. А ты как считаешь?

— Да, пожалуй, — согласился Викландер. — Давай лучше посмотрим на твою докладную.

Желательно успеть до лета, подумал он.

С полицейской точки зрения рапорт Стрида был просто идеален. Можно было, конечно, обсуждать расположение материала, язык, умение писать на машинке, но что касается содержания — просто пример для подражания.

Стрид зафиксировал номера остановленной машины, место и время проверки. Сам полез в регистр транспортных средств, нашел владельца — большой «мерседес» 1973 года выпуска принадлежал частнопрактикующему педиатру по имени Рольф Штейн, жившему в то время, согласно переписи, на Риддаргатан на Эстермальме.

Имя водителя он также запомнил, на всякий случай проверил и его, — Стен Веландер, 1947 года рождения, права получил в 1965 году.

Стрид докопался и до спутницы. «Молодая женщина, — писал Стрид, — идентифицирована мною как Хелена Ловиса Штейн (имя обращения — Хелена, приписана к тому же адресу, что и вышеуказанный Штейн, Рольф). Хелена Штейн родилась 10 сентября 1958 года и является дочерью вышеуказанного Штейна, Рольфа».

— Тебе, наверное, интересно, почему я так думаю? — спросил Стрид.

— О чем? — спросил Викландер, которому становилось все труднее демонстрировать напряженное внимание.

— Ну, что девушка в машине действительно была Хелена Штейн, — пояснил Стрид. — Тебе, наверное, интересно, почему я так думаю?

— Да-да! — Викландер энергично закивал. — Как ты пришел к такому выводу?

Надо держаться, подумал он. Ведь это я к нему пришел, а не он ко мне.

— Хм… — прочистил горло Стрид. — Как я уже тебе рассказывал, она сказала, когда я их остановил, что это машина ее родителей… Или она сказала, что это папина машина? И я…

— Посмотрел данные переписи? — быстро спросил Викландер.

— Вот-вот… вот именно, — сказал Стрид. Вид у него был разочарованный.

— Но это же потрясающе! — как можно сердечнее воскликнул Викландер. — Твоя помощь просто неоценима!

— Загляни еще раз в мою докладную. Я попытался описать ее приметы, так что ты можешь раздобыть ее фотографию, школьную или… ну, в общем, тех времен. Но я почти уверен, что это она. У Штейна была только одна дочь, эта самая Хелена. У меня очень хорошая память на лица, так что найдешь что-нибудь на нее, милости прошу…

— Спасибо за предложение. — Викландер быстро встал.

Чтобы я еще раз к нему пришел? Да ни за какие коврижки, решил он.

Уже сидя за собственным письменным столом, в относительном покое и не рискуя быть заговоренным до обморока, он стал размышлять: возможно ли, что таинственный «четвертый» вовсе не «четвертый», а «четвертая»? Конечно возможно, он даже не особенно удивился. В то время женщины в европейских террористических группах были едва ли не активнее мужчин.

Его смущало другое: она была слишком молода. В год захвата посольства ей было шестнадцать лет… ну хорошо, шестнадцать с половиной, если быть точным. Маленькие дети всегда называют точный возраст. Хотят быть постарше. Но даже если оставить в стороне ее с криминологической точки зрения чересчур нежный возраст, рассуждал Викландер, самое разумное — предположить, что ее втянули в нечто, о чем она имела весьма смутное представление. И в этом случае юный возраст не помеха, а, наоборот, преимущество. Шестнадцатилетняя девчонка радикальных взглядов? Вполне разумное и правдоподобное допущение. Шестнадцатилетняя школьница активно участвует в самой крупной за послевоенные годы политической акции и хладнокровном убийстве двух человек? Исключено, решил Викландер. Ее вряд ли посвящали в детали.

У него самого шестнадцатилетняя дочь.

Вероятнее всего, приятель, который был почти вдвое старше, ее просто использовал. Двадцативосьмилетний интеллектуал, тележурналист — и шестнадцатилетняя девочка из хорошей семьи, дочь врача… Нет, конечно, надо сделать скидку на распущенные нравы семидесятых, однако есть же какие-то границы, размышлял Викландер, записывая вопросы к сотрудникам из группы внутреннего наблюдения. Этот орешек мы раскусим. Он был совершенно уверен, что его коллеги, если понадобится, выкопают и черта из-под земли.

Остаток дня он посвятил рутинной работе, не имеющей отношения к захвату западногерманского посольства. Примерно через час ему позвонила его заместительница по следственному отделу: она послала сотрудника в фотофирму, которая обслуживала французскую школу на Добельнсгатан в центре Стокгольма, он должен привезти снимок Хелены Штейн.