– Вряд ли.

– Она твоя знакомая?

– Не совсем. Мне нужно было кое-что спросить у нее по работе. Больше мы, наверное, не увидимся. А что? Она тебе понравилась?

Вася неопределенно пожала плечами и вдруг выпалила:

– Она лучше твоей дурацкой Лизы! Она умная и добрая! А Лиза твоя злая! И с ней холодно.

Глаза девочки налились слезами, и она стремглав помчалась в дом, чтобы не разрыдаться перед отцом и братом. Степка растерянно смотрел ей вслед, решая, то ли разреветься за компанию, то ли не спеша, как и подобает взрослому человеку, подняться на крыльцо. В конце концов мальчик выбрал второй вариант и с крыльца помахал отцу рукой.

Сердце у Антона разрывалось. Но что же делать, если у него такая работа…

* * *

Встретиться договорились на Петровке, там было всем удобнее. Федор Ульянцев с недоверием поглядывал на Сташиса и Дзюбу, которые поступали как-то странно для оперов: фактически уговаривали Федора присвоить себе все лавры по раскрытию нескольких преступлений, да не каких-нибудь там карманных краж, а самых настоящих убийств.

– Ты же оттаптывал все места, где возможна переделка травматиков, но сначала искал тех, кто видел там Ламзина, и не нашел. Ведь не нашел же? – напористо говорил Дзюба.

– Ну, – соглашался Федор, – не нашел.

– А потом у тебя появился новый фигурант, Власов. – Антон положил перед Федором фотографию. – Бывший ученик Болтенкова, который имел основания мстить своему учителю. Ты узнал, что в свое время Болтенков за деньги продал своего лучшего ученика, чемпиона России, другому тренеру, Людмиле Волынец.

– Откуда я это узнал?

– Вот здесь все написано. – Дзюба бросил на стол толстую папку. – Учи слова. Ты встретился с первой женой Болтенкова, и она тебе рассказала. Не сомневайся, так и было на самом деле. Если что – ее можно допрашивать, она под протокол подтвердит. И ты начал проверять Власова. Но тоже обломался на первых порах. А потом ты получил оперативную информацию о том, что люди, так или иначе напакостившие Власову за время его спортивной карьеры, тем или иным образом пострадали. Таким путем ты нашел и нераскрытое убийство полицейского из Перми, который за большую взятку поучаствовал в комбинации по замене неудобного судьи на нужного. И Галину Носуленко ты вычислил точно так же. И натолкнуло тебя на эту мысль покушение на бизнесмена Ганджумяна, сын которого занимается фигурным катанием. Ты покопался поглубже, поговорил с людьми и выяснил, что из-за Ганджумяна у Власова не сложилась карьера тренера. Здесь Баглаев ничего тебе не скажет, потому что про Ганджумяна мы с ним уже говорили, и он вроде даже с нами согласился.

– Все равно криво, – упирался Ульянцев. – Ахмедыч смотрел экспертизу пули и гильзы по Ганджумяну, там другой ствол. Тоже переделанный травматик, но другой.

– Во-о-от! – в этом месте Дзюба сделал многозначительное лицо. – И ты, умный и ушлый сыскарь, начал работать с учетами разрешительной системы, причем не только по Власову, но и по его ближайшему окружению, поскольку у Власова непробиваемое алиби. И знаешь, что ты обнаружил? Ты обнаружил некоего Филиппа Орехова, с которым Власов знаком и контактирует по работе. Они примерно одного возраста и вполне могли найти общий язык и подружиться. И вот этот самый Орехов вдруг ни с того ни с сего получает разрешение на приобретение травматического оружия и под это разрешение легально покупает два ствола. И через два месяца после этого убивают полицейского в Перми, а через какое-то время – Галину Носуленко. В обоих случаях использован переделанный травматик, и в обоих случаях он не найден. И обе жертвы имели прямое отношение к спортивной карьере Власова. То есть у тебя есть все основания подозревать, что Власов нанял Орехова для осуществления широкомасштабной мести. За деньги ли, по дружбе ли – это уж ты потом выяснишь. Вот тебе все материалы, читай, изучай.

Ульянцев с опаской смотрел на толстую папку, не решаясь ее открыть. Какой-то во всем этом был подвох. Но какой?

– Ребята, – спросил он, – а вам-то это зачем нужно? С какого бодуна вы раскрытие мне отдаете? У вас самих какой интерес?

Вот это и был тот самый главный вопрос, ответить на который следовало правильно.

– Мы хотим, чтобы преступление было раскрыто и чтобы невиновный не сидел, это понятно, – взвешивая каждое слово, начал Антон. – Но есть еще ряд привходящих обстоятельств. Следак у тебя сложный, с характером, мы с ним раньше ни разу не работали, подходов к нему не знаем, контакта с ним у нас нет. А ты работаешь с ним давно, вы из одного округа, сталкиваетесь постоянно. И только ты можешь найти правильные слова, чтобы заставить его рассмотреть новую версию и при этом не затронуть его самолюбие. Мы этого не сможем. А ссориться с ним нам без мазы. Он всегда будет помнить, что вот эти два опера из главка его опрокинули. И никакой работы не получится.

– И все? – недоверчиво прищурился Ульянцев.

На его взгляд, аргумент был слабоват. Должны быть еще подводные камни.

– Нет, – улыбнулся Сташис, – не все. Есть еще адвокат Кирган, Виталий Николаевич. Ты с ним на каком-нибудь поле сталкивался?

– Не приходилось.

– А вот нам приходилось и придется еще не один раз. Ты же понимаешь, нас подвязывают на серьезные убийства, громкие, а Кирган – адвокат опытный, солидный, с репутацией, его именно на такие дела и приглашают. И нам с ним еще не один пуд соли схавать предстоит. Знаешь, чем опасен хороший адвокат? Тем, что ты принесешь следаку три кучи доказухи, а хороший адвокат все эти кучи расхерачит по признаку допустимости, это как минимум, а то и по достоверности или по достаточности. Поэтому с таким адвокатом лучше иметь худой мир, чем добрую ссору. В деле Болтенкова – Ламзина так получилось, ну, совершенно случайно, что мы нарыли доказательства как раз в пользу адвоката. И мы хотим сделать так, чтобы твой следак к нему прислушался. И выпустил Ламзина как можно скорее. А без твоей помощи нам этого не добиться.

– Это все? – снова хмыкнул Ульянцев.

– Не все, – вздохнул Сташис. – Есть еще один момент. Убийство Носуленко. Мы все проверили, по нему отбывает срок тип, на котором пробы негде ставить, ему что с Носуленко, что без, все одно пожизненное. Но если поднимать шум, то пострадают люди. Хорошие, между прочим, люди. Девочка-следователь, молодая, неопытная совсем, выехала на труп Носуленко по дежурству, ей дело и отписали. Опера – волки зубастые, прожженные, ей по ушам начали ездить, она и повелась. Кстати, за одного из них она потом и замуж вышла, сейчас уже ребеночка ждут. Дело оформила, как конфетку, потом, когда оказалось, что эпизодов на задержанном как веснушек на рыжем, дело, конечно, другому следователю передали, но по трупу Носуленко все было сделано уже идеально. Никому и в голову не пришло. Ни второй следователь, ни прокурор, ни судья – никто не засомневался.

– Чем же его взяли, этого кренделя? – поинтересовался Федор.

– Братом и женой. Там вся семейка активно участвовала в сбыте добытого преступным путем. Пообещали семью не трогать в обмен на то, что он возьмет на себя труп Носуленко. Так вот, Федя, мы тебе выложили все как на духу. Если играть по-честному, то нужно рассказывать всю биографию Власова, упоминать всех людей, которые сделали ему подлянку, и тогда обязательно вылезет Галина Носуленко, которая буквально выжила Власова с тренерской работы, чтобы занять его место. И вот в этом пикантном месте и у тебя, и у Баглаева могут возникнуть ненужные вопросы. Особенно если он поднимет дело из судебного архива и увидит там экспертизу, в которой черным по белому написано про переделанный травматик. Люди пострадают. А это нехорошо. Это только кажется, что работников правоохранительных органов очень много. На самом деле нас мало, прослойка узкая, и мы постоянно друг с другом сталкиваемся. Нам ссориться ни к чему. Поэтому мы с кровью и слезами отрываем от себя «палку» за раскрытие этого дела и отдаем тебе. А ты за это готовишь почву для адвоката Киргана и молчишь про убийство Носуленко. По-моему, бартер вполне достойный.