Еще одна история о черном псе была записана в Девоне. Возвращаясь поздно вечером из Принстона в Плимут, джентльмен услышал топот. Словно из ниоткуда, рядом с ним возник огромный черный пес, отдаленно напоминавший ньюфаундленда. Джентльмен оказался не робкого десятка, да и собак любил. «Какой милый песик! Куда же ты идешь?» – заговорил он ласково и протянул руку, чтобы потрепать пса по холке. К его удивлению, рука прошла насквозь, так и не нащупав шерсти! Пес был словно соткан из черной дымки. На прохожего таращились огненные глаза, а когда зверь зевнул, из пасти вырвались клубы дыма с запахом серы. Памятуя о том, что с любыми собаками нельзя выказывать страха, прохожий спокойно зашагал вниз по холму в сторону дороги. Чудище шло за ним по пятам. У перекрестка раздался гром, и прохожий свалился на землю, как молнией сраженный. Уже при дневном свете его обнаружил проезжавший мимо возница. Он привел джентльмена в чувство, после чего поведал ему местную легенду. Когда-то здесь произошло убийство, а поскольку злодея так и не нашли, пес убитого рыщет по холмам и нападает на прохожих. Обычно призрак убивал свои жертвы, так что джентльмен еще легко отделался. Быть может, псу понравилось, что прохожий приветливо с ним обошелся? Доброе слово и собаке приятно. Даже призрачной.

Еще страшнее пса-одиночки была целая свора адских гончих. В зависимости от региона их называли «гончими Гавриила», «псами Дандо» или, в Уэльсе, «псами из Аннуна», т. е. потустороннего мира в мифологии валлийских кельтов. Их появление связывали с Дикой Охотой, кавалькадой призраков, демонов или эльфов, которая мчится по небу и забирает души смертных. Бешеный лай гончих раздавался по ночам, встретить их можно было на пустырях или на перекрестках дорог.

Некоторые призрачные псы отличались миролюбивым нравом. На ферме в Камбрии то и дело появлялся пес-призрак по кличке Кэппел. Между ним и семейством фермера установились настолько теплые отношения, что призрак помогал пригонять с поля овец. Однажды он загнал в овчарню зайца и удивленно воскликнул: «Ну надо же, какая прыткая овца!»

Следующее место, после собак, в английском фольклоре занимают мыши и крысы. Они никогда не были ручными зверьками или домашними любимцами, но скорее надоедливыми соседями, причинявшими массу неудобств владельцам подвалов и кладовых.

Грызуны досаждали как горожанам, так и жителям сельской местности. Англичане научились извлекать из их присутствия хоть какую-то пользу. Жареная мышь считалась первейшим средством от коклюша и недержания мочи, хотя лечили ею также круп, припадки, заикание и прочие хвори. В зависимости от кулинарных пристрастий знахарки мышей жарили на сковородке, варили, запекали в духовке, растирали в порошок или пускали на начинку для пирога.

Но если грызунов становилось слишком много, связанные с ними приметы окрашивались в мрачные тона. Масла в огонь подливал тот факт, что попорченная грызунами вещь свидетельствовала о скорой смерти ее владельца. Способы избавления от этой напасти отличались разнообразием. Всем известна история о Гаммельнском крысолове, который выманил крыс игрой на флейте, а когда горожане отказались ему заплатить, заиграл вторично и увел из города всех детей.

Поскольку отнюдь не везде имелся подобный музыкант, приходилось полагаться на собственные силы. Именно так и поступили жители корнуолльского городка Лоо, когда с потерпевшего крушение корабля на их улочки переметнулись стаи крыс. Истребить грызунов пытались долго, но безуспешно. Раненые крысы уползали в норы, зализывали царапины и возвращались злее прежнего. Наконец чаша людского терпения переполнилась. На охоту вышли все горожане до единого, включая стариков, женщин и детей. Упорные корнуолльцы изловили крыс, после чего потушили их с луком, сервировали на фарфоровых тарелках и съели, аж за ушами трещало! Оставшиеся грызуны в панике бежали из города. Вполне вероятно, что этот анекдот возник под влиянием стереотипов о всеядности корнуолльцев.

Традиция приписывала крысам умение читать и даже разбираться в поэзии. В Уэльсе, чтобы избавить дом от крыс, сочиняли шутливые ордера о выселении и прибивали на стену. Вместо официального документа иногда выводили таинственную анаграмму

R.A.T.S.

A.R.S.T.

T.S.R.A.

S.T.A.R.

Листок с письменами засовывали в рот крысиному королю, хотя не уточняется, как именно его можно было определить.

Со Средних веков бытовало поверье, что крысы хорошо поддаются заклинаниям, если те написаны стихотворным размером. В пьесе Шекспира «Как вам это понравится» встречается упоминание о «зарифмованных до смерти» ирландских крысах. Памятуя о внушаемости крыс, шотландцы сочиняли песню, в которой советовали грызунам убираться прочь, сообщали подробный маршрут и соблазняли их описанием вкуснейшего сыра, ожидающего их по месту назначения. Падкие до обещаний крысы эмигрировали.

Среди лондонских тошеров ходили легенды о королеве крыс. В облике прекрасной девы она соблазняла мужчин и щедро одаривала их удачей. Любовник королевы первым находил деньги и драгоценности, упавшие в канализационные люки, но стоило ему раскрыть свой секрет, как везение прекращалось. От обычной женщины королеву крыс отличал по-животному яркий блеск в глазах и когти вместо ногтей. В порыве страсти она оставляла на теле возлюбленного отметину как от крысиного укуса. Даже после разрыва отношений крысиная магия не оставляла тошера в покое. У их человеческих жен рождались дети с разными глазами – голубым и серым, как подземные воды.

Гаммельнский крысолов

Домашняя птица тоже фигурирует в суевериях. Валлийцы верили, что гогот гусей посреди ночи предупреждает хозяев о ворах в доме. Серый гусь, забравшийся в чужой огород, – признак того, что о хозяевах кто-то злословит. Если гуси и утки неожиданно покидают дом, туда нагрянет смерть. Если одно из снесенных яиц окажется мягким, а другое твердым или если гусыня снесет два яйца в один день, хозяйке грозит несчастье. В Англии считалось, что нельзя сажать гусыню на яйца, если дует восточный ветер (или, в зависимости от графства, западный).

Любые желтые цветы, напоминавшие пушистых птенчиков, были губительны для гусят и утят. Под запрет попадали примулы, нарциссы, а также вербные сережки. Там, где они цветут, не следовало пасти птиц, и ни в коем случае нельзя было приносить эти растения в птичник. В зависимости от строгости и суеверности родителей ребенка, нарушившего этот запрет, могли и выпороть, настолько все было серьезно.

Жирное гусиное мясо представлялось не просто деликатесом, а символом богатства. Одно из самый распространенных календарных поверий предписывало съесть жареного гуся в День Михаила Архангела (29 сентября), чтобы в следующие 12 месяцев в доме водился достаток. В народной медицине гуси высоко ценились за лечебные свойства. Гусиным жиром мазали синяки, растяжения или грудь при простудах. Поистине универсальным средством считался гусиный помет, которым лечили любые болезни от желтухи до облысения и ожогов. Протухшие гусиные яйца применяли от укусов гадюк.