Сердце Буза заплясало в убийственном ритме. Горло сдавил спазм. Руки затряслись, словно у одержимого. Он бросился в уборную, открыл вентиль и, как был в одежде, сел на кафель. На дренажную сетку. Под хлынувшие струи воды. Никчёмная жизнь раскручивалась, словно брошенный шалому коту клубок нитей! Не задерживаясь в сознании — рождение, школа, отец и мать, армия. Убитая свадьба! Ни друзей, ни семьи! Ни общины, ни Родины! Лишь дальний товарищ по несчастью! Чернокожий друг Сбаберо! Улыбается в петле синюшно-багровым лицом! Протягивает навстречу руки! Текут и текут испражнения по ногам… Вниз… Тяжкий запах. Гнетущая переделка! Грёбаная жизнь!

Буз не слышал, как грозил расправой Хнифас, требуя закрыть воду. Как проклинал его покойную мать Анвар. Угрожал — если сейчас встанет, то Буз ляжет навсегда! Но жалкий человечек утратил слух. Перестал видеть. Потерял смысл дышать. Не попытался вернуться. Вместо того пальцы, разодрав тюремную робу на полосы, связали их гордиевыми узлами. Заплели в удавку.

Последнее, что услышал Буз перед тем, как его развороченная душа покинула тело, чтобы вечно метаться в поисках забвения между краем мира живых и краем обители мёртвых, был истошный вопль Хнифаса:

— Арту-у-у-у-у-у-р!!!

На воле никто не вспоминал страдальца Буза. Ни всуе, ни с первым криком новорождённого друза.

Только Всевышний знает, кто из людей обречён исчезнуть, чтобы не возродиться. Стать по своим делам на земле изгоем — среди живых и мёртвых.