Смерть Джесса стала настоящей трагедией и вызвала множество вопросов. Почему так произошло? Можно ли было избежать смертельного исхода? Имел ли он вообще право участвовать в эксперименте?

Ответить на них непросто. Факт заключается в том, что проведенная терапия не вызвала подобной тяжелой реакции у восемнадцати предшественников Джесса и что, по крайней мере, одной участнице было введено такое же количество вирусов, как и Джессу. Но неоспорим и тот факт, что Джесса необходимо было исключить из эксперимента ввиду повышенного содержания аммиака в крови и что в проведенных перед опытом беседах слишком приукрашивались шансы нового метода и скрывались факторы риска.

О причинах остается только догадываться. Однако действия первопроходцев генной терапии можно смело сравнить с золотой лихорадкой. Возможности представлялись безграничными, а первые результаты хоть и были не совсем обнадеживающими, но не демонстрировали каких-либо отрицательных последствий вплоть до самой смерти Джесса. Перепек-тивы успеха заставили отодвинуть соображения риска на задний план. На них попросту закрыли глаза.

После смерти Джесса золотоискательская эйфория закончилась. Исследования в области генной терапии были резко остановлены. Министерство здравоохранения запретило продолжение клинических экспериментов в Пенсильванском университете и многих других заведениях. Деньги, выделенные на научную деятельность, были отозваны.

Но на этом неприятности не закончились. В клинических испытаниях терапии ТКИ Д, которые проводились в Париже и Лондоне начиная с 1999 года, кроветворные стволовые клетки двадцати детей были подвергнуты воздействию ретровирусного вектора. Поначалу эксперимент дал хорошие результаты. У девятнадцати детей заметно улучшилась деятельность иммунной системы. Но затем пятеро из юных участников заболели лейкемией. В качестве причины были опять-таки названы векторы. Это исследование тоже пришлось прекратить.

В последующие годы в США и Европе в области генной терапии наступило затишье. Эйфория прошла, и новая технология заняла по популярности место рядом с зубной болью и генитальными бородавками. Но пока здесь все пребывали в оцепенении от шока, в Китае новая методика развивалась стремительными темпами. В 2003 году там было объявлено о создании первого в мире генно-терапевтического медикамента – гендицина. Гендицин представляет собой аденовирусный вектор, с помощью которого в раковые клетки внедряется ген р53, подавляющий развитие опухолей.

В качестве пояснения необходимо сказать, что рЗЗ выступает в роли охранника генома и, говоря предельно упрощенно, сдерживает радостные порывы клетки. Как только в ней начинаются неконтролируемые процессы (например, повреждение наследственного материала или попытка бесконтрольного размножения), р33 вступает в действие, грозит пальцем и многозначительно откашливается. Если это не приводит к желаемому результату, р53, не церемонясь, запускает процесс самоубийства клетки (молекулярная педагогика отличается экстремальной строгостью). Поскольку во многих раковых клетках ген р53 поврежден и не действует, ученые надеются, что искусственное введение исправного гена приведет к гибели раковых клеток.

Все это выглядит многообещающе. Тем не менее по поводу гендицина в Европе и США ведутся ожесточенные споры, так как собственные результаты с практически аналогичными векторами не демонстрируют такого убедительного эффекта, о котором заявляет китайский фармацевтический концерн SiBiono GeneTech. Тот факт, что китайские исследователи, за редким исключением, публикуют свои данные только в отечественных научных журналах, тоже не способствует устранению сомнений.

Но, несмотря ни на что, некоторые исследователи в США и Европе продолжили работу. Среди них, в частности, профессор Пенсильванского университета Джин Беннет. Она пришла в университет в 1992 году с целью разработки методов генной терапии против врожденной слепоты.

К 1999 году Беннет вместе со своим мужем Альбертом Магуайром сумела разгадать несколько важных загадок, стоящих на пути успешного лечения глаз. Аденоассоциирован-ные вирусные векторы стали для них подходящим инструментом, с помощью которого можно успешно внедрять генетическую информацию в клетки сетчатки глаза, не вызывая сильной иммунной реакции. Из трудов других ученых Беннет и Магуайр уже знали, что дефект гена RPE56 приводит к особой форме врожденной слепоты – амаврозу Лебера.

Впервые врожденный амавроз Лебера был описан в 1869 году офтальмологом Теодором Карлом Густавом фон Лебером. Пациенты, страдающие этим заболеванием, появляются на свет практически слепыми. Вследствие генетического дефекта у них нарушается процесс восстановления светочувствительного пигмента рецепторов света (палочек), в результате чего они перестают посылать в мозг сигналы о световом возбуждении, что выражается в неспособности видеть. Неиспользуемые рецепторы в конечном итоге деградируют и отмирают.

Путь от морских огурцов до светочувствительных рецепторов глаза проделывают немногие ученые. Но при всей редкости подобной карьеры она все же возможна.

План Джин Беннет состоял в том, чтобы внедрить в сетчатку действующую копию гена RPE56 с помощью ААВ-вектора. Первые пациенты, на которых был опробован новый метод лечения, носили бороды, были высокорослыми, славились благородным происхождением и отличались неумеренным слюнотечением. Речь идет о бриарах – французской породе собак, которая разводится уже с XVIII века. Из-за своего аристократического происхождения и связанного с ним близкородственного скрещивания у представителей этой породы относительно часто наблюдается дефект гена RPE56.

Генная терапия увенчалась успехом, и бриары прозрели. Кстати, отдельные проблемы со зрением у них можно устранить и путем подстригания длинной лохматой челки, полностью закрывающей глаза.

Окрыленные успешными экспериментами на животных, Беннет и ее команда начали готовиться к клиническим испытаниям на людях. Полученные результаты, особенно у очень юных испытуемых, также оказались многообещающими. Спустя всего четыре дня после лечения восьмилетняя Кори Хаас впервые в жизни узнала, что чувствует человек, когда солнце слепит глаза.

Правда, последние данные показывают, что генная терапия врожденного амавроза Лебера действительно может улучшить зрение пациентов, но в перспективе не способна предотвратить деградацию светочувствительных рецепторов. Тем не менее этот эксперимент стал своего рода поворотным пунктом на пути возрождения генной терапии.