– Про ребят передают, а ты про собак! – гневно крикнула Мария Карповна. – Ты, никак, собак по катухам на руках разносишь?

Степан Васильевич просунул голову в избу, послушал.

– Где же передают, свистят только. Мария Карповна бросилась к приемнику, принялась его шевелить и подстраивать.

– Что же ты замолчала про ребят-то?.. Сейчас скажет.

– Собакам корм задать нужно.

Мария Карповна ударила по верхней крышке приемника кулаком, как это делают многие нетерпеливые люди.

– Ты послушай, что делается. У Воронина острова под полярной станцией льды лопнули. Самолет к ним пошел, а у них уже полосу разворотило. Евгений Чембарцев потерялся. Поехал сына встречать и потерялся, розыск ведут по радио. Сын сиротой растет, – год назад мать померла, теперь вот отец потерялся.

Степан Васильевич вздохнул.

– Собакам все же корм задать нужно.

Охотник и зверолов сам за стол не сядет, пока собакам своим корм не задаст. И Мария Карповна не могла в этом правиле мужу перечить.

– Директор говорит, Наташа и Леня ребята способные, только очень торопятся, – сказало радио Раиным добрым голосим. – Тетя Муся, вы не огорчайтесь, сейчас все ребята торопятся. Может, им витаминов много дают. Я как на них посмотрю – и глазах рябит. И все-то они знают, и обо всем рассуждают. Только что Наташка и Ленька у меня тут толкались… – Радио снова засвистало, завыло, заулюлюкало.

Мария Карповна принялась его трясти, и постукивать, и подшлепывать. Она даже вспотела, борясь таким образом с электрическим мусором в атмосфере. Она была уже красная, и волосы ее растрепались, когда вошел со двора Степан Васильевич.

– Ух, враг, – сказала ему Мария Карповна. – Вот они, твои детки. Все в тебя, всё куда-то торопятся, только предметами заниматься не торопятся.

– Здоровые, сытые – вот и торопятся, – спокойно ответил Степан Васильевич. – Где-то у меня мазь была? По льду собаки шли. Лед острый, как рашпиль, – собаки все лапы в кровь изодрали.

– Успеешь! – закричала на него Мария Карповна. – Уймись – про детей послушай.

– Тетя Муся, двойку Леня исправил, – вдруг сквозь свист и треск произнесло радио.

Мария Карповна растерянно повернулась к мужу.

– Это какую двойку?!

– Обыкновенную, – ответил Степан Васильевич, но дальше шутить остерегся: в глазах Марии Карповны было столько гневной печали, недоумения, усталости и досады, что Степан Васильевич посадил ее на стул и погладил, как маленькую, по голове. – Ты вроде похудела, что ли? Может быть, в отпуск тебе? На курорт?

– Что я там не видала? Жару я твою не видала? – Представила Мария Карповна черноморский зной летом, очереди в кафе и рестораны, чтоб пообедать.

Потом Мария Карповна втянула запах духовитых щей, которые наварила к приезду мужа и уже третьи сутки кипятит и морозит, чтоб не прокисли, и направилась к печке. По дороге вспомнила она Ленькину двойку и грозно потребовала, поворотясь к мужу.

– Степан, где ремень? Куда ты ремень спрятал?

– А где моя мазь? – спросил Степан Васильевич в свою очередь.

– Вон она, твоя мазь, на подоконнике.

Степан Васильевич снял с себя ремень, протянул жене.

– Ты ремень, что ли, спрашивала? Мария Карповна посмотрела на ремень долгим тоскливым взглядом.

– Ух, Степан, ух, враг. Чего ты мне этот ремень суешь? Зачем мне ремень, если выпороть некого? Как я их выпорю, если я тут, а они там? Интернаты специально придумали, чтобы ребят от ремня спасать.

– Ничего, собак запряжешь – погоди, отдохнут, – в поселок съездишь, устроишь им выволочку – и обратно. Только, слышь, не задерживайся, по гостям-то не больно бегай, мне без тебя скучно жить. – Степан Васильевич опоясался ремнем, понюхал собачью мазь – видать, крепкий от нее дух шел, если его лицо перекосилось и сморщилось, – чихнул громко и ушел собакам лапы лечить.

– Умный какой, как Ленька, – проворчала ему вслед Мария Карповна. Имена своих старших сынов она в суете не поминала, только к месту и с гордостью, поскольку один уже работал механиком, а второй учился на инженера-металлурга. – Я на поездку сколько дней потеряю – туда, обратно да там побыть? Я их погодя выпорю, когда они на каникулы в марте приедут. – Мария Карповна достала щи из печки, большущую миску, котлет оленьих, тушенных в подливе с чесноком и перцем. Пожалела своих невесток, которым в Норильске за всяким продуктом нужно в магазин бегать. Пожалела Наташку и Леньку, которым тоже, наверное, оленьих котлет хочется, поскольку они очень их любят и съедают по десяти штук враз, а потом ходят – от живота стонут. Всхлипнула Мария Карповна тихонько, чтобы муж во дворе не услышал, и прошептала: – Обросли небось. Под ногтями, наверное, уголь…

– Зимовка Соленая Губа, – сказало радио ласковым Раиным голосом. – Тетя Муся, напоминаю: в пятнадцать часов тридцать минут вы услышите ваших ребят. Они будут говорить.

– Я им поговорю! – Мария Карповна подошла к этажерке, чтобы разглядеть своих младших ребят, Наташку и Леньку, среди фотокарточек старших сынов и невесток, а когда нагляделась, подумала: «Наташку надо бы приголубить, помягче с ней надо, все ж таки девочка». Но вслух Мария Карповна произнесла: – Радио придумали, чтобы детей не показывать. Не могут телевизоры матерям поставить. Может, они с лица осунулись. Мать по телевизору все разглядела бы, а по радио что увидишь? – Радио захрипело. Мысли Марии Карповны передвинулись ближе к реальной жизни. – Ну, если они кашляют или хрипят, я и по радио обнаружу. Я им покажу, как с голыми шеями бегать.

Радио засвистело, захохотало оглашенным небесным горлом. Мария Карповна покрутила настройку. Хорошо поставленными голосами московских дикторов радио сообщило ей, что в итальянской провинции Пьемонт произошло наводнение, от которого особенно пострадали крестьяне. В Токио двести студентов университета, избитые полицейскими, доставлены в госпиталь. В Северной Ирландии…

Мария Карповна с тяжелым вздохом перевела волну. Она понимала, конечно, что ни Ленькина двойка, ни Наташкин кашель по сравнению с мировыми событиями никакого значения не имеют, и все-таки ей очень хотелось, чтобы ни двоек, ни кашля у ее ребят не было.

* * *

В кабинете физики в кладовой сидели на корточках Ленька, Коля и Наташка. Наташка сгребала рукавицей осколки стекла в кучку.

– Кокнулся, – говорила она.

Ленька поднял прибор, который «кокнулся», поставил его на полку.

– Ой!.. Нам влетит. – Наташка порезала палец, сунула его в рот.

– Не беспокойся, – сказал Ленька. – Влетит как надо.

– Чего же влетит?.. – Коля посопел немного, уселся на пол поудобнее. – Починить можно.

– Разбитую?

– А мы внесем… – Коля полез под пальто в карман курточки. Положил перед Ленькой десять рублей. – У меня двадцать было. Десятку я на подарок истратил.

– У