– Это символ власти над Жизнью и Смертью, – произнесли, надевая обруч, Аш и Саримар.

Из ниши у подножия улитки жрецы извлекли крюк и плеть и, дав их Анкору, сказали:

– Крюк притягивает, плеть отталкивает. Через мир и войну ты должен достичь Мудрости и на нее опираться. Это лишь простые инструменты из драгоценных металлов; используй эти инструменты во благо человечества, и они сделают тебя всесильным и непобедимым. Если же ты злоупотребишь ими, используешь для зла и разрушения, они затянутся, словно веревка, на твоей шее и похоронят тебя во тьме Адуата, в живом болоте Сетхема.

Юноша взял символы, крепко сжал их в руках и принял церемониальную позу, которую ему показали. Нажав на лоб статуи, жрецы открыли вход в маленькую крипту, куда вели двенадцать высоких, крутых ступеней. Крипта тонула во мраке. Посередине стоял большой каменный саркофаг, крышка его была наполовину сдвинута. Саримар крепко обнял Анкора и помог ему лечь в саркофаг. Он держал крошечную лампадку и светил Ашу, который тщательно расписал красками лицо юноши, потом вставил в рот Анкору какой-то золотой продолговатый предмет, укрыл тяжелым покровом из металла и запустил скрытый механизм. Саркофаг начал заполняться густым маслом. Ступни юноши слегка царапало что-то, другой твердый изогнутый предмет лежал под его головой. Уровень масла поднимался, и Анкор понял, что вот-вот задохнется; тогда он попытался сосредоточиться на себе самом, направить сознание вглубь и назад, далеко-далеко назад, так, как его учили. Он ощутил на груди тяжесть камня и услышал, как задвигается крышка саркофага. Масло уже доходило до его губ. Юноша почувствовал, что засыпает, а потом наступила полная тишина и пустота, все погрузилось во тьму.

Постепенно к нему возвращалось сознание, но иная, особая форма, полностью отделившаяся от его физического тела. Нечто похожее на светящегося двойника уносило его вверх, к свету, как хрупкую стеклянную лампаду. Он ничего не слышал и не чувствовал и мог только видеть, но каким-то особым зрением. Ему казалось, что он с огромной скоростью летит сквозь тьму, возвращается в Абидос, и каким-то странным чутьем Анкор знал, что это так. Вдруг он оказался в помещении, похожем на то, которое только что покинул, но без дверей и окон. Посередине стоял огромный саркофаг, украшенный драгоценными камнями, эмалью и миниатюрными гравюрами. Саркофаг был закрыт, но Анкору не нужно было открывать тяжелую крышку – он видел сквозь нее. Внутри лежал человек, с ног до головы запеленутый в ткань из золотых нитей, а его лицо закрывала золотая маска. Юноша приблизился к его губам и услышал шепот; шепот становился все громче и громче, и наконец принц различил свое имя: «Анкор… Анкоооор…» Только теперь он понял: этот «живой умерший» – его отец! Из груди Анкора вырвался крик, вернее – он хотел крикнуть… Вдруг он почувствовал, что его вновь уносит вверх – силой его крика, его отчаяния, какой-то таинственной сверхчеловеческой силой. Сознание Анкора вновь погрузилось в мрак, и юноше казалось, что он падает в бездонную, страшную бездну и порывы ледяного ветра кружат его. В конце концов он перестал что-либо чувствовать, и его «Я» растворилось во мраке.

Когда Анкор проснулся, его легкие едва работали. Он все еще лежал в саркофаге под статуей улитки. По обе стороны от него стояли Саримар и Аш. Левые руки жрецов были подняты вверх, правые прижаты к груди. В саркофаге уже не было масла, а крипту освещал яркий свет. Стояла тишина.

Жрецы ждали довольно долго, а потом медленно и осторожно помогли Анкору подняться. Не произнося ни слова, они сняли с него все символы и атрибуты. Саримар достал какой-то маленький предмет, Аш продел в него прочную красную нить, и они надели его принцу на шею. Теперь на груди Анкора ярко сверкала маленькая фигурка – кобра, вставшая на хвост, с зелеными глазками из алхимических камней.

– Я хранил ее для тебя, – сказал ему учитель. – Ее передал мне Магур в надежде, что когда-нибудь ты станешь достойным ее. Отныне ты последняя Солнечная Змея, последний владыка Посейдониса. Ты не останешься в стране Кем, ты вернешься сюда потом, будешь возвращаться много раз, через тысячелетия, в следующих воплощениях. А сейчас, благодаря заступничеству твоего отца, нашего владыки, боги разрешили тебе вернуться домой, чтобы умереть на своей земле, вместе со своим народом… вместе с твоей судьбой.

Юноша не знал что ответить. Мысли путались, его охватила глубокая усталость, смешанная с облегчением и умиротворением. Он смог лишь счастливо улыбнуться. Ноги больше не слушались его, и без помощи жрецов Анкор не смог бы проделать обратный путь через лабиринт. Потом ему вновь вставили пробочки в ноздри и надели на лицо маску. Видя, что он не может идти сам, два служителя храма положили его на легкие носилки – и юноша потерял сознание.

Они вернулись в Абидос, и Анкору потребовалось время, чтобы прийти в себя. Но через несколько дней Саримар сообщил ему, что «Кронон» разгружен и Макг советует немедленно отплыть, поскольку источник энергии на корабле взорвется очень скоро, недели через две. Покидая Абидос, Анкор поблагодарил Аша за все, что тот для него сделал, и щедро одарил служителей дворца, давшего ему приют.

Они уже были на лодке, когда юноша спросил Саримара:

– Учитель, ответь, если можешь… Мой отец, Великая Змея, путешествовал с нами на «Крононе»? Неужели именно я привез его сюда?

– Да, Анкор… Он, скажем так, занял твое место… А теперь ты займешь его…

Анкор закрыл лицо руками, а из его груди вырвался стон:

– Что это за тайна, учитель? Что произошло с моим отцом?

– Тише, Анкор, тише… Есть Таинства, которые нельзя раскрыть даже Золотой Солнечной Змее… Тише, Анкор! Есть то, о чем даже я ничего не знаю.

И жрец Кума надолго умолк. Анкор, уважая его безмолвие, старался больше не тревожить Саримара, а тот, с почтением относясь к боли, которую испытывал юноша, старался, как мог, его поддержать.

На следующий день Анкор поднялся на борт «Кронона». Корабль был почти восстановлен, и боевые машины вновь стояли на башнях. Макг встретил Анкора и Саримара на палубе, почтительно поприветствовал их и, загадочно улыбнувшись, обратился к Саримару на странном языке, которого Анкор не понимал, и жрецы удалились к кормовой башне. Анкор отдал приказ немедленно отплывать, и уже через час «Кронон» шел полным ходом, на девяти плавниках, вздымая морскую пену и оставляя за кормой густые облака пара.

Анкор бросил последний взгляд на исчезавший вдали зеленый берег Кема, страны, где остался его отец, на этот раз навсегда. Хотя на палубе было не холодно, юношу охватила сильная дрожь. Закутавшись в длинный плащ, он направился на носовую часть корабля, сливаясь с багровым светом заходящего солнца.

Мощные землетрясения обрушились на Посейдонис. Подводные толчки вызывали гигантские волны, и те неожиданно налетали на берег и с грозным ревом разбивались о скалы. Суша отступила на несколько сот метров, побережье оказалось затоплено водой. Городам и портам наносился невосполнимый ущерб, а флот южных земель Посейдониса пошел ко дну. Уцелевшие пиратские суда, а также корабли, которые были похищены обезумевшими от ужаса солдатами-наемниками, устремились на юг. Они несли опустошение южным берегам Европы, или, сбившись с курса, блуждали по беспокойным водам Атлантического океана. По ночам из морских глубин прорывались отблески лавы проснувшихся вулканов, а утром лучи солнца освещали целые острова погибшей рыбы.