— Люди, большую часть своей жизни находящиеся в подполье, должны знать много способов, позволяющих как можно быстрее попадать из одного места в другое, — объяснила она. — Мы узнали о том, что вы оказались в ловушке здесь, в Амуре, еще больше недели тому назад, и обратились к нашим сподвижникам вплоть от Никеи до Дельты с просьбой нанять или направить свое судно, у кого оно есть, вверх по реке на юг.

— Ваше прибытие было обставлено в лучших традициях романов, — вставила Синаит.

Симея холодно взглянула на нее, видимо, решая, не являются ли эти слова враждебным выпадом, поняла, что нет, и рассмеялась.

— Как бы ни хотелось мне сказать, что так и было задумано, но не получится: дело в том, что на реке два дня держался непроглядный туман. Капитан нашего корабля объяснил, что это обычное явление в данное время года.

— Поговорим позже, — сказал я. — Давайте переправим армию на ту сторону, прежде чем Тенедос успеет придумать еще какую-нибудь пакость.

— На ту сторону? — переспросил Кутулу. — А что дальше?

— А дальше мы займемся подготовкой к новым боям, — ответил я. — Да, это сражение проиграно, но война только началась.

Мы поспешно отступили в Каллио, подальше от реки и волшебства Тенедоса. Он даже не стал гнаться за нами, но, по словам Синаит, много раз пытался проследить наши действия при помощи заклинания Видения. Она не без гордости сообщила, что ей и ее волшебникам удается все увереннее отражать его магию.

Однако нельзя было сказать, чтобы наше положение стало лучше: из верховьев реки поступили сообщения, подтверждавшие те сведения, которые доставил Йонг, — король Байран прошел на север через Сулемское ущелье, а жители Кейта мрачно наблюдали за ним со своих неприступных высот, но даже не попытались остановить или хотя бы задержать его.

Король перешел через границу, вторгся в Нумантию, смял немногочисленные отряды пограничников, пытавшихся удержать его, и с ходу захватил Ренан, очаровательную в прошлом столицу Юрея. Там он остановился. Приближался Сезон Дождей. Ни один генерал, если он не сумасшедший, не рискнул бы начинать кампанию во время этих непрерывных муссонов или следующего за этим временем года Сезоном Бурь.

Благодаря этому мы, похоже, получили передышку, по крайней мере, до Сезона Возрождения. Но ни Кутулу, ни Синаит не соглашались ограничиваться имеющимися сведениями, так что ко мне каждый день поступали все новые и новые известия с юга о том, что майсирцы подчистую грабят Юрей.

Тенедос шел на север, гоня перед собой Трериса с армией Совета. С противоположного берега Латаны за ними следили мои постоянные наблюдатели и конные разъезды. Конные группы были хорошо вооружены, а по реке курсировали лодочники-Товиети.

А затем Тенедос допустил ужасную ошибку. Вместо того чтобы следовать своей разумной и логичной политике доброжелательного приема каждого, желавшего сдаться, он, очевидно, потерял терпение после того, как хранители мира отбили его очередную атаку.

Он приказал поставить в ряд Y-образные стойки и распять на них дюжину пленников, а потом предал этих людей ужасной казни. Казалось, будто их плоть обгладывают невидимые муравьи; несчастные умирали медленной, мучительной смертью, отчаянно корчась и страшно крича.

Как он и рассчитывал, его колдовство ужаснуло солдат армии Совета, но одновременно свело количество перебежчиков к нулю. Миротворцы наконец поняли, что целью Тенедоса является разрушение и они нужны ему не живые, а мертвые, ибо на их смертях он будет строить свое могущество.

Это несколько прибавило им решимости, и они уже больше не бежали, а медленно отступали с непрерывными боями в направлении Никеи, пока не дошли до дельты Латаны. Здесь они укрепились, а после этого в действиях войск Тенедоса стала заметна нерешительность. Точно так же он действовал во время майсирской кампании в районе Ленды. Возможно, Тенедос был слишком сильно обеспокоен намерениями моих мятежников и планами Майсира, а может быть, просто не имел четкого представления о том, что делать дальше.

Синаит несколько раз пробовала при помощи Чаши Ясновидения узнать, что делает Трерис или правительство в Никее, но Тенедос, Годжам и их корпус волшебников поставили перед нами непреодолимый магический заслон. А из агентов, которых посылал Кутулу, не вернулся ни один.

В конце концов я решил, что мы достаточно углубились в Каллио, разместил войска на зимних квартирах и принялся собирать припасы и снаряжение. Ситуация казалась мне довольно мрачной. Я потерял около двухсот тысяч человек убитыми, ранеными и больными, хотя главный урон мне нанесли дезертиры. К тому же, как это всегда бывает, самые доблестные мои отряды, проявившие наибольшую стойкость в боях против Тенедоса, понесли самые тяжелые потери.

Пытаясь поощрить воинов, я щедро раздавал медали и не задумываясь повышал людей в званиях. Одно поощрение доставило мне особое удовольствие: я сдержал обещание, данное домициусу Танету, и переименовал его кавалерийскую часть в 17-й Юрейский Уланский полк, так как никто не мог поставить под сомнение героизм конников, проявленный в сражениях против Тенедоса.

Впрочем, в моем положении имелись и плюсы, главным из которых оказалось большое пополнение из числа Товиети, приходивших ко мне поодиночке и группами. Симея и ее помощники сначала настаивали на том, чтобы им было разрешено образовать свои собственные отряды, однако я был не настолько наивен, чтобы решиться пойти на это (не стоит забывать, что я все еще не мог решиться доверять этим людям). Оправдываясь тем, что создавать целые подразделения из новичков опасно и для них самих, и для тех, кто несет службу рядом с ними, я разместил их по всей армии.

Симея отнеслась к этому скептически, но все же согласилась, хотя и не скрывала, что делает это неохотно. Конечно, Симея была очень молода, но быстро соображала и умела анализировать события. Я надеялся, что она и прочие Товиети будут оставаться на моей стороне до тех пор, пока я не покончу с Тенедосом, но не испытывал ни малейшей уверенности в том, что они не предадут меня, как только решат, что до победы рукой подать.

Армия встретила их с вполне здоровым скептицизмом. Ни для кого не была секретом репутация убийц, которой пользовались люди с шелковыми удавками, а кое у кого они даже убили друзей или родственников. Но Товиети не давали никаких поводов для беспокойства. Они держались в меру обособленно от других, не творили никаких кровавых ритуалов, которые приписывала им молва, и старались не отставать в учебе от других солдат.

Что же касается моих опасений по поводу того, как поведут себя Товиети в предчувствии близкой победы… я, как и большинство людей, мечтал постелить на пол красивый ковер из шкуры льва, который продолжал вовсю пугать джунгли своим рычанием.

Симея Амбойна имела трех ближайших помощников: один из них был мой старый знакомый, продолжавший именовать себя Джакунсом (он казался мне трудолюбивым и разумным человеком), затем вечно хмурый человек по имени Химчай, которому я пока что не мог дать оценки, и женщина по имени Джабиш, фанатичка, настолько преданная своей секте, что это неминуемо должно было рано или поздно послужить причиной ее гибели — до такой степени она была настойчива, добиваясь того, чтобы все принимаемые решения толковались исключительно в пользу Товиети.