В любом случае удивление в Берлине быстро сменилось «радостным экстазом», а вступление Японии в войну рассматривалось как «облегчение» и «возрождение надежд». Речь, которую Гитлер произнес в рейхстаге 11 декабря, как мы уже говорили ранее, была полна оскорблений в адрес Рузвельта в сочетании с явным облегчением по поводу того, что немецко-американские отношения наконец-то вышли на первое место. Объявление войны было надлежащим образом передано в Вашингтон, и Гитлер, очевидно, ощутил гордость за нападение на Пёрл-Харбор, как верный способ осуществления международных отношений[160].

«Так и надо начинать войны», – заявил Гитлер Ошиме. Сама Германия поступала точно так же. В Вашингтоне Гитлеру отдавали должное как главному организатору этого судьбоносного события. Описывая события в Белом доме в воскресное утро 7 декабря, Гарри Гопкинс писал: «Совещание проходило совсем не в напряженной атмосфере, поскольку, я думаю, все мы были уверены, что нашим главным врагом является Гитлер».

Когда Риббентроп выразил свое мнение о том, что «наш союз привел к тому, чего мы хотели всеми способами избежать, – к войне между Германией и Америкой», он придавал слишком много значения договору стран оси. Вся слабость этого союза, столь наглядно проявившаяся в немецко-японских отношениях с момента подписания Антикоминтерновского пакта до создания оси, была хорошо видна и в 1941 году. Стороны так и не смогли договориться о структуре союза. Даже общая цель – устранение Америки – рассматривалась ими с различных точек зрения. Стороны не имели общих интересов, ибо японцы восприняли немецкие предложения, исходя из нужд своей собственной политики и благодаря тому, что в правительстве наблюдалось равновесие между сторонниками оси и ее противниками. Однако немецкое давление оказало определенное влияние на решения японского правительства, а судьба Германии была сходной с судьбой Японии. Если мы хотим выяснить, как немцы использовали свое влияние на японцев, то должны изучить их намерения, а также тенденции немецкой политики.

По словам прокурора на Нюрнбергском процессе, «Японию постоянно подталкивали к проведению политики, которая неизбежно должна была привести ее к войне с Соединенными Штатами». Неудивительно, что это заявление оспаривалось в суде и в других послевоенных источниках. Риббентроп заявил трибуналу, что Германия до самого нападения на Пёрл-Харбор делала все, чтобы удержать Америку от вступления в войну, и несколько других дипломатов, выражая редкое согласие со своим бывшим шефом, поддержали его точку зрения. Вайцзеккер утверждал, что Германия была заинтересована в том, чтобы Япония вступила в войну против Великобритании и Советского Союза, а не против США. Генерал Йодль, говоря об обстоятельствах японского вступления в войну, заявлял, что «мы бы предпочли получить нового могущественного союзника, чем нового могущественного врага». Единственное послевоенное свидетельство с немецкой стороны, противоречившее всем этим заявлениям, было получено от капитана Рейнеке, бывшего сотрудника оперативного штаба ОКМ. Давая показания в суде над дипломатами, он вспомнил, что слышал о планах подталкивания Японии к войне против «врагов и потенциальных противников Германии, включая и Соединенные Штаты».

Документы в целом подтверждают, что Германия желала бы, чтобы Япония нанесла удар в любом удобном для нее месте. Однако никто не собирался толкать Японию на нанесение удара по Соединенным Штатам[161].

Добиваясь единства стран оси, немцы вполне могли совершенно искренне верить, что Америка останется в стороне. Более того, определенное безразличие к вмешательству Америки было основано на уверенности в ее военной слабости, а также на отрицании реальной причины для ее вступления в войну после быстрой победы Японии. Однако это вовсе не означает, что заявление нюрнбергского прокурора по поводу немецкого давления не соответствовало истине. Нельзя также признать Берлин невиновным в подталкивании Японии к войне на том основании, что руководители Третьего рейха не понимали, что курс, который они навязывали Японии, мог спровоцировать Америку на вступление в войну. В Тихом океане риск этого был ничуть не меньше, чем в Атлантическом. Но на Тихом океане Гитлер был готов идти на этот риск, особенно после того, как его мечта о жизненном пространстве на Востоке потерпела крах.

Убеждая Токио в неизбежности японо-американской войны, подчеркивая американскую военную слабость и утверждая, что все ее угрозы – блеф, заставляя Японию напасть на Россию и на американские корабли, доставлявшие грузы в эту страну, поощряя экспансию на юг, прекрасно понимая, что это затронет жизненные интересы Америки, требуя, чтобы японцы проводили бескомпромиссный жесткий курс в своих отношениях с Америкой, и, наконец, перед лицом постоянных зловещих предупреждений о неминуемой войне, обещая Японии полную военную и политическую поддержку даже в том случае, если акт агрессии совершит сама Япония, Берлин стал соучастником событий, которые завершились нападением на Пёрл-Харбор 7 декабря. Удивление немцев, узнавших об ударе по Пёрл-Хар-бору, было совершенно искренним, но это всего лишь грустное подтверждение того, что руководство Германии не способно было осознать, к каким осложнениям может привести его намеренно безрассудная политика на Дальнем Востоке. Эта политика, несмотря на заявления о том, что никто не собирался расширять конфликт, сыграла ведущую роль в превращении европейского конфликта во Вторую мировую войну.

Мы уже писали в третьей части, что к 1941 году влияние Америки на немецкую внешнюю и военную политику в отношении стран Европы было почти незаметным, но в Атлантике и Тихом океане оно сказывалось очень сильно. Поэтому мы изучали присутствие американского фактора в немецких расчетах в связи с той политикой, которую проводила Германия. Осталось теперь рассмотреть последний вопрос несколько иного характера – возможность нападения на саму Америку. Германия не могла, конечно, напасть на США, однако нам кажется совсем не лишним исследовать вопрос, вынашивало ли руководство рейха такие планы, и рассмотреть теоретически, мог ли Гитлер провести операцию по захвату Америки, если бы ему удалось выиграть войну в Европе.

При обсуждении вопроса о возможной немецкой агрессии против Соединенных Штатов надо обратить внимание на три аспекта этого вопроса: как в целом Гитлер относился к такой авантюре с политической и стратегической точек зрения; какие идеи он высказывал на этот счет и вынашивались ли какие-нибудь планы для осуществления этого проекта.