По первому пункту свидетельств у нас почти нет. Континентальная направленность мышления Гитлера и отсутствие у него интереса к заморским странам и морским операциям (вспомним его сомнения по поводу операции «Морской лев») говорит о том, что он уделял очень мало внимания Западному полушарию. Его предрассудки по поводу США, его уверенность в том, что Америка всегда останется нейтральной, и кажущееся безразличие к возможности ее вмешательства в войну подтверждает тот факт, что Гитлер вряд ли задумывался о таком гигантском военном предприятии, как вторжение в США. Однако все это могло измениться, поскольку ненасытная жажда власти, сжигавшая Гитлера, делала его амбиции непомерными. Об этом нельзя забывать, но мы поговорим об этом позже, когда будем рассматривать вопрос о том, какие отношения могли сложиться между Америкой и нацистской Европой, если бы таковая возникла. Пока же мы ограничимся лишь напоминанием о том, что Гитлер к 1941 году был занят войной в Европе и совершенно не интересовался военными проблемами, которые возникли бы, если бы он задумал вторжение в Америку.

Что касается высказываний самого фюрера на этот счет, то нет смысла повторять, что мы повсюду встречали подтверждения того, что Гитлер не собирался нападать на Соединенные Штаты. В дополнение к своим обычным заявлениям о немецко-американской дружбе, которые он делал на встречах со всеми американскими дипломатами или журналистами, Гитлер объявил в своей речи в рейхстаге в январе 1939 года, что обвинения в намерении напасть на США «мы со смехом отвергаем». В своем презрительном ответе Рузвельту в апреле того же года он «искренне» заявлял, что «распространяемые повсюду слухи о том, что Германия собирается напасть или оккупировать Америку, являются самыми обыкновенными фальшивками и грубой ложью. Такие слухи, если рассматривать их с военной точки зрения, могут быть порождены только больным воображением».

В июне 1940 года Гитлер заявил Карлу фон Виганду, американскому журналисту, что идея о немецком вторжении в Америку является «ребяческой и смехотворной», а в мае 1941 года уверял американского дипломата Кудаи, что слухи о немецком вторжении в США совершенно абсурдны и поджигатели войны хорошо об этом знают. Когда же Виганд сказал ему, что многие американцы тем не менее верят этим слухам, фюрер заявил, что все это «глупая болтовня, которую поднимут на смех американские генералы и адмиралы». Риббентроп говорил то же самое Самнеру Уэлльсу и японцам, которые, как мы уже говорили, не были уверены в том, что Гитлер не собирается нападать на США. «Мы ни в коей мере, – сказал Риббентроп Мацуоке, – не заинтересованы в войне с Америкой».

Послевоенные свидетельства также отрицают намерение Германии нападать на Соединенные Штаты. Риббентроп заявил, что Гитлер был категорически против войны с Америкой, а Вайцзеккер во время суда утверждал, что «у Гитлера и в мыслях этого не было». Он также заявил, что у министерства иностранных дел не было плана войны с Америкой. У Вермана из политического отдела сложилось впечатление, что «политика Гитлера и Риббентропа была направлена на то, чтобы всеми силами избегать войны между Германией и Соединенными Штатами». Геринг заявлял, что «вопрос о нападении на Американский континент вообще никогда не возникал», а адмирал Руге писал, что «немецкое вторжение в США не планировалось, а учитывая мощь американского флота, было совершенно немыслимым». Гесс заявил следователю, что «у Германии не было никакого желания воевать с Америкой. Так называемая немецкая угроза была плодом больного воображения. Гитлера интересовала только Европа».

Однако есть и другие свидетельства. Следует всегда держать в памяти высказанное выше предположение о том, что Гитлер отличался ненасытными аппетитами. Более того, его крайняя субъективность, особое значение, которое он придавал интуиции, и склонность верить во все плохое, что говорилось об Америке, а также в ее слабость, вполне могли перевесить все трудности, связанные с нападением на страны Западного полушария, и те объективные советы, которые он мог бы получить по этому поводу.

Что же касается заявлений самого Гитлера, то конечно же на публике он никогда не высказывался в пользу вооруженного нападения на Америку. Однако среди коллег он несколько раз касался этой темы. Мы уже писали о том, что на нескольких совещаниях с командованием флота в 1940 и 1941 годах фюрер заявлял своим адмиралам, что Азорские острова интересуют его исключительно в связи с Америкой. «Это – единственная база для нападения на США» в случае начала немецко-американской войны, пояснил он в ноябре 1940 года.

В мае он признавал желательной оккупацию Азорских островов: «Отсюда могли бы взлетать бомбардировщики дальнего действия для ударов по территории США». «Случай для этого, – говорил Гитлер, – может представиться уже осенью». Несколько раз фюрер выражал желание отсрочить начало войны с Америкой, о чем мы уже писали раньше, но откладывать ее насовсем не собирался. После разгрома России, как заявил Гитлер 25 июля 1941 года, «он оставил за собой право предпринять военные действия и против США».

В апреле фюрер заверил Мацуоку, что Германия «будет вести против Америки более энергичные военные действия силами своих подводных лодок и люфтваффе». Более того, поскольку американские вооруженные силы не имеют необходимого боевого опыта, Германия «одержит победу; при этом не следует забывать также о том, что немецкий солдат, естественно, гораздо лучше американского». Японскому послу Курусу Гитлер заявил, что Германия и Америка будут врагами не меньше двух столетий, а Риббентроп утверждал, что война с Америкой неизбежна, поскольку «между странами оси и Соединенными Штатами существуют фундаментальные различия по всем вопросам».

Здесь важно помнить, в каком контексте были сделаны все эти заявления. Слова Гитлера, произнесенные им в кругу адмиралов, были попыткой сдержать, хотя бы частично, их стремление получить полную свободу действий в Атлантическом океане до начала военных действий в России. После разгрома большевиков фюрер пообещал оказать им всяческую поддержку. Заявления, сделанные в адрес японцев, были частью заверений, которые Германия постоянно давала своему союзнику, стремясь предотвратить развал оси. Здесь очень важно учитывать время, когда было сделано то или иное заявление. Вильям Ширер, изучив документы, пришел к выводу, что «вопрос заключался не в том, собирался ли Гитлер вообще воевать с США, а в том, когда он планировал начать эту войну». Однако в 1941 году, как мы уже говорили, Гитлер еще не задумывался над этим вопросом. Это дело могло подождать до окончания Русской кампании, которая, по его мнению, должна была продлиться несколько недель или месяцев. Означали ли слова Гитлера, что военные действия против Америки могут начаться в отдаленном будущем? А может быть, он пытался просто оказать давление на своих собеседников? Или, как полагал Ширер, Гитлер через несколько месяцев действительно собирался напасть на США? Существует еще одно заявление фюрера, которое проливает новый свет на эту проблему. В своем разговоре с Молотовым в ноябре 1940 года Гитлер вспомнил о своей идее, которую он изложил во «Второй книге» и которую мы рассматривали во второй главе. Это была идея о конфронтации Европы и США. Вот что он сказал советскому министру иностранных дел: «В отдаленном будущем возникнет вопрос об установлении тесного сотрудничества между странами, которые попадут в сферу влияния этой англосаксонской державы [США], имеющей более прочную основу, чем Англия».