— А где сейчас твой... э-э... наставник?

Девушка помрачнела. Глотнула из кружки, примерилась и выловила из молока упавшую туда ресницу. Стряхнула её в огонь.

— Погиб он, — наконец сказала она, глядя в сторону. — Взорвался.

— Вот как? Жаль.

— Пошёл ты...

— Нет, мне в самом деле жаль, — поспешил заверить её Рутгер. — Я терпеть не могу взрывов. Со мной был случай: на улице, рядом, разорвало бочонок с порохом. Лошади понесли, один мой приятель свернул шею, другой сломал обе ноги. С той поры ненавижу любой огнестрел. — Он поколебался и добавил: — И немного боюсь лошадей.

Зерги фыркнула, после чего оба умолкли. Арбалетчица сидела и хмуро цедила молоко. Щека и ухо у неё были измазаны сажей. Рутгер исподтишка бросал на неё пытливые взгляды.

В Локерене их поиски не дали результата, они поехали дальше и вот уже почти полтора месяца мотались по стране из одной провинции в другую. Непрерывно дул беш[53], раскисшие дороги не позволяли двигаться быстрее. Города, посёлки, постоялые дворы истирались в памяти, как мелочь в кошельке, вспоминалась только всяческая мерзость. Под Тилбургом на постоялом дворе при них случился пожар. Затем они повстречали разбойников, одному из нападавших пробили голову, остальных обратили в бегство. А под Эйндховеном, у безымянной деревушки, им самим пришлось удирать от мародёров неизвестной армии. На канале возле Хасселета во время переправы не выдержал и рухнул трухлявый старый мост, все только чудом ничего себе не поломали, а под Мехеленом они опять едва не утонули, переходя раздувшуюся реку вброд. Дважды их преследовали волки, а один раз маленький отряд атаковала оголодавшая псина и опасно покусала Рутгерову лошадь, прежде чем та проломила ей череп копытом. После этого случая Зерги без предупреждения вшибала болт в хребтину всякой блудной шавке, если только рядом не было хозяев (и, надо сказать, никогда не промахивалась). Пока добрались в Алст, все не по разу простудились, Рутгер потянул плечо, а лошадь Матиаса подхватила копытную гниль. Как за это время не сдохли пчёлы в своей колоде, оставалось только гадать.

Что да, то да. Зерги была женщиной, притом единственной в отряде, но все тяготы пути она переносила со стоическим терпением. За время их странствий отношение Рутгера к ней постепенно изменилось, презрение и ворчливое удивление сменились неосознанной симпатией. В голове наёмника никак не укладывалось то, что Зерги была грамотной, даже образованной, знала, как нужно поступать в любой ситуации, и не боялась ни чёрта, ни дьявола, ни господина Андерсона.

Впрочем, тут он был не прав — Андерсона она, пожалуй, опасалась.

Одевалась Зерги всегда в мужское; сейчас это были узкие рейтузы и зелёная куртка вроде тех, что любят носить лесные гёзы. День сегодня выдался промозглый, и поверх всего она надела ещё серую суконную жилетку, отороченную кошкой. Из-под куртки и жилетки выбивался кружевной воротничок, неизменно белый и не рваный — одежду Зерги выбирала практичную и неброскую, а вот рубашки покупала самые дорогие. Свои высокие сапоги из мягкой оленьей кожи она сняла и расположила у огня; они отлично защищали от дорожных неудобств, но просушить их было настоящей проблемой. На людях Зерги часто принимали за мальчишку. Рутгер с трудом мог представить её в роли ученицы колдуна, в облачении мага — в плаще или халате, в колпаке со звёздами, или что там полагается носить алхимикам и звездочётам. Наряд стрелка чертовски шёл ей, но в то же время провоцировал неловкость. Была в этом какая-то противоестественная притягательность, граничащая с содомским непотребством. Наверное, не зря мирские и церковные законы запрещали женщинам носить мужское платье. Рутгер чувствовал себя рядом с ней не в своей тарелке.

Зерги подняла глаза, перехватила его взгляд, и наёмник смутился.

— Чего пялишься? — буркнула она.

— А ты вправду можешь колдовать или только так, пугаешь? — вопросил он.

Глаза у Зерги недобро сощурились.

— Не веришь? Думаешь, мне в шутку похвастаться хочется и из-за этого я буду рисковать на костёр угодить? Айе, конечно! Очень весёленькое дело — на дыбе поболтаться или со связанными лапками поплавать! Так, да? Тьфу!

— Да погоди ты! Мне только спросить хотелось...

— Что спросить?

Однако Рутгер почему-то всё медлил с ответом, будто раздумывал или не мог решиться. Арбалетчица уже села на своего любимого конька, и теперь любое неосторожное слово могло вызвать скандал.

— Я вот думаю, — сказал он наконец, — колдовское умение, оно само есть, сразу, от рождения, или от учения?

— А тебе какая разница?

— Узнать хотел: есть у меня это умение или нет? Всегда казалось, будто иногда я вижу что-то... Ну, не знаю... В общем, то, что другим не видно. Я им потом рассказываю, а они не понимают, о чём я. И ещё вот здесь, — он положил ладонь себе на шею сзади, — если опасность или что не так, покалывать начинает, проверено. Я однажды даже подумал... Ты чего так смотришь?

Зерги несколько мгновений и впрямь расширенными глазами глядела на него, будто впервые увидела, потом... — расхохоталась. Смех душил её, она повалилась на спину, на шкуры и тюки, и задрыгала ногами, как бесстыдная девка, благо хоть была в штанах. Прошла минута, а она всё никак не могла остановиться, на секунду-другую приходила в себя, но лицезрела Рутгера и опять валилась от хохота. Котелок опрокинулся, остатки молока вылились в костёр, завоняло горелым. В стойлах забеспокоились лошади. Рутгер сидел красный как варёный рак, насупленно молчал и ждал, пока всё кончится.

— Да ты никак в ученики мне хочешь напроситься! — утирая выступившие слёзы, наконец сумела выдавить из себя арбалетчица. — О-ох, Рутгер... Ой... Что ли, все мужики такие идиоты? Так знай, что за всю жизнь я не встречала такого пустого, такого слепого, такого... такого... ох, уморил! помогите... живот... Нет у тебя никакого магического таланта, нет и никогда не было. Понял?

— Понял, чего ж не понять, — помрачнел Рутгер. — Только могла бы и не ржать, как кобыла, я ж просто спросил. И что ты за баба стервозная такая!

— Обиделся, что ли? — фыркнула она. — Ладно, брось, я ж ничего такого не сказала.

— А ты прощения попроси, — предложил Рутгер. — А то я слова доброго от тебя за всё это время не слышал.

Зерги вскочила и мгновенно оказалась на ногах; в руке её возник нож.

— Слушай, ты, — прошипела она, — язык-то придержи — подрежу! Не посмотрю, что ты мужик...

— А я не посмотрю, что ты женщина, — хладнокровно, не вставая, парировал Рутгер и брезгливо, пальцами, отвёл в сторону направленное на него лезвие. — Спрячь нож и перестань чуть что за него хвататься. Я тебе не враг.

— Dam, — в сердцах сказала Зерги, — ты всё-таки настоящий козёл. Что мне другие? У меня с ними нет проблем. Но ты и со святым угодником сумеешь поссориться.