Миссис Элмазер с ужасом отстранилась от Эмили.

— Не говорите мне, что это сделал он! Добрейший человек, лучший человек на свете!

— Человек, наименее заслуживающий вашего доброго мнения или моего, — сурово ответила Эмили.

— Вы? Вы говорите это?

— Я это говорю. Он, старавшийся мне понравиться, был в заговоре, чтобы обмануть меня, и вы знаете это! Он слышал, как я говорила об убийстве моего отца, рассказанном в газетах, уверенная в том, что это убийство постороннего, — и слушал спокойно, небрежно, и не раскрыл рта, чтобы остановить мою глупую профанацию. Он даже не сказал: «Будем говорить о чем-нибудь другом; я не хочу слушать вас». Не нужно его больше! Сохрани Бог, чтобы я увидела его когда-нибудь. Нет! Сделайте, что я вам говорю. Перенеситесь мыслями в Незервудс. В один вечер Франсина де Сор напугала вас. Вы убежали от нее в сад. Сидите спокойно! Разве я должна подавать вам пример, как надо сдерживать себя?

— Я желаю знать, мисс Эмили, где теперь Франсина де Сор?

— Она в том доме, из которого я уехала.

— Потом куда она поедет? Опять к мисс Лед?

— Отчего вам интересно знать, куда она поедет?

— Это правда, что я убежала в сад, — горько воскликнула миссис Элмазер. — Я могу догадаться, кто пошел за мною. Как она нашла в темноте меня и мистера Морриса? Не сомневаюсь — эта злая особа все вам рассказала! Богу известно, что преступление против вашего отца не было бы от вас скрыто, если бы ваша тетушка послушала меня. Я просила, умоляла — и становилась перед нею на колени, — я предостерегала ее. Должна ли я говорить вам, какой упрямой женщиной была мисс Летиция? Она настояла на своем. Она предоставила мне выбор: или уйти от нее, или уступить. Я не уступила бы никому на свете. Я упряма, как вы часто говорили мне. Однако упрямство вашей тетушки преодолело мое; я слишком любила ее. Притом, если вы спросите меня, кто первый в этом виноват, я скажу вам, что не ваша тетушка; она была напугана.

— Кто напугал ее?

— Ваш крестный отец — знаменитый лондонский доктор, который бывал у нас в то время.

— Сэр Ричард?

— Да — сэр Ричард. Он сказал, что не отвечает за последствия при слабом состоянии вашего здоровья, если мы скажем вам правду. А после этого он отправился с мисс Летицией на следствие, уговорил коронера, журналистов, добился того, что имя вашей тетушки не упоминалось в газетах, выписал похоронного подрядчика из Лондона, написал свидетельство — все исполнили волю этого знаменитого человека!

— Но, конечно, соседи задавали вопросы?

— Что было за дело до этого сэру Ричарду? Он всем им солгал. И заметьте, счастье помогло ему. Начать с того, что имя вашего отца самое обыкновенное. Кто узнал бы его между тысячами Джеймсов Браунов? Дом и земли перешли к мужскому наследнику, с которым ваш отец давно поссорился. Тот привез с собой свою прислугу. Задолго до того, как вы вернулись от тех друзей, у которых гостили, — вы помните? — мы оставили дом. Старые слуги все разбрелись, нашли новые места. Как вы могли подозревать нас? Нам нечего было опасаться в этом отношении. Но совесть упрекала меня. Я сделала новую попытку уговорить мисс Летицию, когда вы выздоровели. Я сказала: «Теперь нечего бояться возвращения болезни, скажите осторожно, но скажите правду». Нет! Ваша тетушка слишком любила вас. Она пугала меня страшными припадками слез, когда я старалась уговорить ее. Мало того, она напоминала мне, как впечатлителен был ваш отец, — напомнила, что после смерти вашей матери он серьезно заболел. Она сказала: «Эмили похожа на отца; у нее его сложение и его чувствительные нервы. Разве вы не знаете, как она любила его?» Я заразилась опасениями своей хозяйки. О, милая моя, осуждайте меня, если уж без этого нельзя; но не забывайте, как я страдала после того! Я убежала от мисс Летиции, ужасаясь того, что она в бреду — пока вы сидите у ее постели — все вам расскажет. Я жила в страхе — желала вернуться к вам — и не имела на это мужества. Посмотрите на меня теперь!

Бедная женщина старалась вынуть носовой платок; но ее дрожащие руки выронили его.

— Я не могу даже вытереть глаза, — сказала она слабым голосом. — Постарайтесь простить мне, мисс.

Эмили обняла свою старую няню.

Обе молчали. За отворенным окном слышался только шелест листьев от вечернего ветра.

Тишина нарушилась звонком. Сердце Эмили сильно забилось.

— Кто это может быть?

Миссис Элмазер встала.

— Сказать, что вы никого не можете принять?

— Да! Да!

Эмили услышала, как отворилась дверь, — услышала тихие голоса в передней. Потом миссис Элмазер вернулась. Эмили спросила:

— Это был гость?

— Да.

— Вы сказали, что я не могу никого видеть?

— Не могла.

— Почему?

— Не будьте к нему жестоки, моя милая. Это мистер Албан Моррис.

Миссис Элмазер сидела у потухшего камина, думая о событиях этого дня.

Она ждала Албана, который прошел к Эмили, чтобы перемолвиться с ним дружелюбным словом. Наконец он показался. Суровое отчаяние на лице позволило Моррису уйти молча. Служанка заглянула в гостиную. Эмили — в глубоком изнеможении, и телесном, и душевном, — лежала на диване.

— Не говорите со мною, — шепнула она, — я совсем измучена.

Было ясно, что они расстались, может быть, в гневе — и, может быть, навсегда. Миссис Элмазер помогла Эмили встать, отвела ее в спальню и подождала, пока она не заснет.

В тихие часы ночи мысли верной старой служанки от прошлого и настоящего перешли к сомнительному будущему. Взвесив ответственность, которая пала на нее, она почувствовала, что не может и не должна нести ее одна. К кому обратиться за помощью?

Друзья Эмили были для старушки чужими людьми. Доктор Олдей был под рукой — но Эмили запретила посылать за ним.

— Он станет мучить меня вопросами, — сказала она.

Оставалась одна особа, к доброте которой миссис Элмазер могла обратиться, — мисс Лед.

Было легко попросить помощи у доброй школьной учительницы. Но миссис Элмазер имела в виду другую цель. Она решила, что хладнокровная жестокость вероломной приятельницы Эмили не должна безнаказанно торжествовать.

Утром служанка послала мисс Лед телеграмму. «Мисс Эмили очень огорчена. Мне нужно сказать вам то, чего нельзя объяснить в письме. Не приедете ли вы к нам?»

Несколько позднее, миссис Элмазер пошла отворить дверь какому-то посетителю. Его наружность произвела на нее благоприятное впечатление. Это был красивый собою господин, небольшого роста, с привлекательным обращением и необыкновенно приятным голосом.

— Я приехал от мистера Вайвиля, — сказал он, — и привез письмо от его дочери. Могу ли я воспользоваться этим случаем и спросить, здорова ли мисс Эмили?