Итак, что мы имеем? Устройство-синхронизатор, в обиходе – «ключ», утрачено. Обстоятельства произошедшего не ясны; наставник-наблюдатель группы (так в официальных документах именовался Георгий Петрович) пропал, есть вероятность, что погиб. Подробности неизвестны, поскольку второй член группы, Светлана Ларина, четырнадцати лет, не удосужилась мне их поведать. Как и подробности утраты синхронизатора… Надо полагать, была занята – боюсь даже предположить чем.

Старший группы, ваш покорный слуга, получил контузию средней степени (или лёгкой, кто её знает, полевую медицину мы ещё не начали изучать) и в настоящее время пребывает в военно-медицинском учреждении, а именно – на борту госпитального судна «Монголия». Что характерно, не имея ни устойчивой связи с берегом, ни даже пригодных для прогулки по оному берегу штанов.

Упомянутая уже Светлана Ларина – убью дуру, когда вернётся! – отправилась в город, на поиски синхронизатора, причём привлекла для этого контактное лицо из числа местного населения. Лицо это, Галина Топольская (см. папку номер…), осведомлена об истинной природе членов группы, и, следовательно, можно предположить, что она…

Интересно, контузия у всех вызывает приступ бюрократических словоизлияний или это мой персональный баг?

VII

– Ни к какому жандарму мы не пойдём! – категорически заявила Галина. – Не хватало ещё якшаться с этими сатрапами и душителями свободы! И вообще, мне стыдно, что у моего папеньки такие знакомства…

Светка осторожно смолчала. Она не застала весёлых девяностых с их фальшивыми и не очень разоблачениями, с мутным наследием кухонных споров и откровений. Сериалы о благородных царских жандармах и лихих разведчиках советских времён сделали своё дело. Царские жандармы? Это же верные долгу профессионалы, не жалеющие сил и жизни ради защиты империи… А что, разве может быть иначе? И к кому, как не к ним обращаться в трудной ситуации?

Но при этом она всей кожей ощущала – затевать подобный спор с Галиной не стоит. Не поймёт. Разный жизненный опыт… Хотя какой может быть опыт у гимназистки из сонного провинциального Екатеринослава? Был бы её папаша, скажем, университетский профессором или адвокатом – среди этой публики каждый второй революционер. Дочь офицера, а туда же… Правда, и отец её кривился, упоминая о лазоревом мундире своего знакомца. Воздержимся, пожалуй, не время…

– Ну нет так нет, – покладисто согласилась Светлана. – Но что же тогда делать? Сама слышала, ротмистр нами уже интересуется. Что теперь, бегать от него? Тем более заподозрят в умыслах и арестуют!

– Не посмеют! – расхрабрилась Топольская. – Папа – штабс-капитан, боевой офицер. Он самому генералу Кондратенко пожалуется, если что! А вам лучше скорее уйти к себе, в будущее. Вот найдём ключ, заберём Семёна с «Монголии» – и отправитесь. Ничего этот Познанский нам не сделает, руки коротки. Это ему не студентов хватать!

Светка припомнила: Галкин отец говорил, что ротмистр перед войной был кем-то вроде начальника пограничной охраны. Где бы он взял студентов на китайской границе?

– Пока ещё мы найдём ключ… тем более одни, без помощи. Вон китайцы нам только голову морочили – даже фельдфебеля не испугались!

– Я, кажется, знаю, что делать! – тряхнула головой Галина. – Наша кухарка рассказывала как-то про одного старика – не то Лю, не то Ли. Будто бы он очень справедливый и знает обо всём, что творится у здешних китайцев. Они его очень уважают, и, если что, идут за советом. Этот самый старик приходится нашей Киу Мийфен дальним родственником – так, седьмая вода на киселе, но китайцы очень считаются родством. Может, попросим свести нас с ним – вдруг поможет?

Ну спасибо! Вместо артурского «фээсбэшника» – местный крёстный отец! С косицей, жёлтым непроницаемым лицом и тихим, вежливым голосом. Светка не увлекалась гонконгскими боевиками, но о вездесущей китайской мафии, разумеется, слышала. Как её там – якудза? Или нет, это в Японии…

Галина хоть понимает, в какое змеиное гнездо собирается залезть? Или это всё выдумки беллетристов и кинорежиссёров, а старик – всего лишь местный долгожитель, что помнит голопузыми ребятишками чуть ли не всех китайцев Артура и в силу этого пользуется у них некоторым авторитетом? Мало ли таких персонажей, особенно в приключенческих книжках!

То-то и оно, что в книжках…

– Ладно, – вздохнула Светлана. – Пошли разыщем твоего аксакала.

Ох и влипнут они в историю…

«Странно всё-таки… – думал лейтенант Унковский, трясясь в хрупкой китайской коляске по пути в Управление Квантунской крепостной артиллерии. – Двое подростков, загадочно пропавших с тонущего „Петропавловска“, оказались живы и сравнительно здоровы – если не считать лёгкой контузии у мальчишки, что валяется теперь на госпитальном судне. Само по себе это вопросов не вызывает: по Артуру уже которую неделю бьют пушки, госпитали переполнены ранеными и покалеченными мирными обывателями. Но вот история с броненосцем…» Унковский навёл подробные справки о необычных гостях адмирала. Оказалось, что Макаров и правда дал некоему нахальному пареньку приглашение на эскадру. Да, ещё флагманский артиллерист обмолвился о необычном сувенире, который преподнёс адмиралу наглый сорванец, – удивительной ручке, не требующей чернил, которая пишет удивительно тонко и никогда на оставляет клякс. Адмирал не расставался с ней и много раз хвалил подарок своим флаг-офицерам. А те хором уверяют, что нигде больше не видели подобных ручек.

Как загадочные гости попали в то утро на броненосец, тоже никто не знал. Унковский хорошо помнил беседу с артиллерийским мичманом Шишко. Бедняга, к сожалению, разделил судьбу многих, погибших вместе с кораблём, и расспросить его было теперь невозможно, но Унковский не сомневался – мичман, дежуривший тогда у трапа, понятия не имел ни о каких подростках. Да и не пропустил бы он их, невзирая ни на какие записки, хотя бы и адмиральские.

Выходила ерунда – эти двое возникли на борту ниоткуда. Вдобавок к этим странностям, мичман Иениш, тоже занимающийся теперь гальваническим хозяйством крепости, припомнил, о чём мальчишка говорил в кают-компании броненосца незадолго до взрыва. Оказывается, он твердил о бедах, ожидающих русскую эскадру и конкретно «Петропавловск», и даже собирался подкрепить рассказ некими доказательствами. Иениш уверяет, что мальчик вытащил из сумки нечто вроде альбома в металлическом, будто бы даже алюминиевом переплёте. Вместо открыток или фотографий на развороте альбома оказалась россыпь тёмных квадратиков с буквами латиницей и кириллицей. Это чрезвычайно напомнило мичману клавиши печатной машинки «Ремингтон»; на другой стороне разворота имелась тёмная стеклянная пластина.

Юный гость тогда принялся тыкать пальцем в квадратики, но, заметив заинтересованный взгляд мичмана, густо покраснел и, захлопнув странный альбом, запихал его в сумку. Что за доказательства он собирался предъявить, так и осталось неясным. Офицеры, из деликатности, сделали вид, что ничего не случилось, а очень скоро броненосец налетел на мины и всем сделалось не до того.

Необычно? Ещё бы, особенно если учесть, что Иениш так и не смог припомнить, куда потом делись подростки. Не знали этого и другие опрошенные Унковским сослуживцы.