К ресторану подъехали колонной: «мерседес», за ним Альбинкина «тойота» и замыкающим он на старых разбитых «жигулях». Покрутившись у «мерседеса», сфотографировал все-таки Альбинкиного любовника. В их отношениях он уже не сомневался.

Отпустив машину, приготовился к томительному ожиданию и уже стал высматривать какой-нибудь навес, будку, магазин или черт-знает-что-лишь-бы-сухо, как вдруг увидел еще одну парочку, подкатившую на джипе.

Вот это дела! Ну, Глеб! Сочувствую тебе, старик. Что ж получается? Обе твои бабы не только перед тобой ноги-то разводят! Зазноба твоя, видно, довольна. Целуются. Щелк!

Урожайный денек. Надо подумать, как все это Глебу преподнести. Черт! За кем теперь следить-то? Знать бы, какая парочка ему важнее! Звонить Глебу, чтобы получить указания на сей счет, он не стал. Хотел насладиться произведенным эффектом не по телефону, а глядя ему в глаза. Не все коту масленица.

…Первой вышла Альбинка со своим Мерседесом. Щелк! Он проводил их до высотки на Кудринской площади. Возвращаться в ресторан было бессмысленно. За то время, что его не было, вторая парочка могла не только пообедать, но и поспать чуток. Интересно, кстати, в ресторан они отправились перед тем, как потрахаться, или после? Без особой надежды на успех он поехал на Большую Садовую. Джипа во дворе не было. Но если день удачный, то удачный до конца! Не успел он пересечь двор, как увидел знакомый автомобиль. Уверенно подминая под себя асфальт, «чероки» неторопливо вползал в арку. Он даже засмеялся от радости, и рука привычно потянулась к фотоаппарату. Щелк! Щелк!

…Только отдав пленку в работу и получив заверения, что через полчаса фотографии будут готовы, позвонил Глебу.

— Жди сюрприза! Я с фотодокументами. — Его голос звенел от гордости за ловко проделанную работу. — Где встречаемся?

— На Комсомольском давай…

Сюрприз, однако, ждал не только Глеба. Едва переступив порог квартиры, он увидел на полу сумку, позаимствованную на Большой Бронной, и его первой реакцией было дать деру. Но Глеб, предвидя такой поворот событий, заслонил собой дверь:

— Я не выпушу тебя, ублюдка, пока не узнаю, кто ты и что тебе нужно.

У Глеба от волнения дрожал голос, а напряженные побелевшие губы вытянулись в ниточку. Он так и не пришел в себя после того, как открыл сумку и среди чужого грязного барахла увидел свои вещи. Они были такие запоминающиеся, что не узнать их невозможно. Коричневый свитер, отделанный черным каучуковым шнуром, голубая рубашка с красными пуговицами, новые замшевые перчатки темно-фиолетового цвета, с которых еще не срезана бирка, шерстяной шарф одного цвета с перчатками, кашемировая куртка на меху… — дорогие, практически штучные вещи, купленные в разное время, в разных магазинах и не в Москве. Совпадений быть не могло! Их вынесли из его дома, из его собственной гардеробной!

Как он туда попал? Взломал дверь? Альбинка открыла? Вдруг его обожгла страшная догадка — не Альбинка, а Татьяна Павловна! Но тогда… Что ж получается, если действительно она?

Вихрь страшных мыслей уносил Глеба все дальше, и сердце отчаянно замирало на краю бездонной пропасти, которая отталкивала и притягивала черным прожорливым нутром. Реальные события последних дней и смутные тревожные подозрения переплетались причудливо, порождая мрачные догадки и новые вопросы.

Значит, чудесное избавление на Патриарших прудах не было случайным? Но если так, то и само нападение тоже! Есть ли какая-то взаимосвязь между его женой и Спасителем? Зачем он пришел в его дом? Не за тряпками же!

Спаситель топтался перед Глебом и проклинал свою неосторожность. Знал ведь, что не надо брать эти шмотки, но не устоял тогда, бес попутал. Он хорошо помнил, как открыл дверь в какую-то комнату, и в ней сразу зажегся свет. Комната оказалась гардеробной. На полках были аккуратно сложены свитера и рубашки. В ящиках хранилось белье. Его поразило тогда, что два ящика отведено под носки: один для совсем новых, еще ни разу не надеванных, другой — для стираных. В таком количестве он видел их только в магазине. На стойках висела одежда. На одной — брюки, пиджаки и даже смокинг. Две другие занимали пальто, куртки и плащи. Отдельно хранилась спортивная одежда, в том числе пара костюмов не совсем понятного назначения: не то для водных лыж, не то для подводного плавания. Он не очень в этом разбирается. Несколько специальных обувных стоек занято всевозможными туфлями, ботинками, сапогами…

Он в жизни не носил такой красивой, дорогой одежды и зачарованно смотрел на вещественные доказательства чужого успеха. Руки сами потянулись к белым с красным кроссовкам, но верный глаз сразу же определил, что будут малы. Обувь он даже мерить не стал, остальные шмотки пришлись впору.

Чтобы не выходить из дома с большой кладью и не навлечь на себя подозрения лифтерши, он не стал брать много, всего несколько вещей, но отказаться от них было выше сил. Как чувствовал, подведут они его! Так и случилось. Не хотелось рассказывать Глебу всю историю от печки. Пришло бы время — что-нибудь придумал бы, теперь изобретать придется на ходу!

Криво усмехнувшись, он приподнял вверх руки, давая понять, что сдается или принимает новые правила игры, и приблатненной походочкой направился в кухню.

Наспех сколоченная версия, в которой вранье крепко-накрепко перемешалось с правдой, звучала, тем не менее, интригующе и очень интересно. Глеб слушал ее с не меньшим вниманием, чем историю таинственного графа Монте-Кристо, впервые рассказанную ему в раннем детстве бабушкой.

Глеб-Спаситель признался, что как нападение на Патриарших, так и спасение действительно инсценированы им, чтобы познакомиться с Глебом, войти к нему в доверие и взять в союзники. Это, в свою очередь, было вызвано невозможностью в одиночку вытрясти из Альбинки одну тайну.

— Какую, я тебе, конечно, скажу, — заверил он Глеба, — но мне нужны от тебя кое-какие гарантии.

— Я тебя слушаю! — ответил Глеб, демонстрируя всем своим видом готовность к компромиссу.

— Если все закончится как надо, так ты это… — он запнулся, — должен будешь со мной поделиться!

Глеб кивнул, а Спаситель уточнил:

— Мне нужна квартира плюс гонорар за проделанную работу… Ну и вообще за идею!

Глеб опять кивнул.

— Сто тысяч долларов, — выпалил Спаситель, уставившись на Глеба недоверчиво.

— Ну что ты на меня уставился? — вспылил наконец Глеб, очнувшись от оцепенения. — Я не знаю даже, о чем речь! Как могу обещать какие-то тыщи! Но если что — поделюсь. Ты меня знаешь!

— Вот именно! — подхватил Спаситель. — Держишь меня на голодном пайке, а мне еще курево надо и водки хотя бы граммов двести на день, чтоб не околеть на холоде…

Глеб раздраженно махнул рукой — дескать, пора говорить по существу. Ему не терпелось узнать, что за тайну хотел тот вытрясти из жены.

Дальше Спаситель сделал еще одно признание: совсем недавно он освобожден из заключения, и отсюда все его проблемы. Нет ни денег, ни жилья, ни работы…