Вернувшись домой, он увидел, что Ферран сидит, уронив голову на стол.

— Боже, он и вас убил! — воскликнул Минар, бросаясь к другу. Тот поднял голову с груды рукописей — он просто заснул за работой.

— Минар, иногда мне кажется, что на земле нет человека глупее вас, — сказал он, когда Минар поделился с ним своей теорией. Но тут Минар достал из-за пазухи потерянные странички рукописи. На них были пятна пота, и Ферран вглядывался в них, держа их на расстоянии вытянутой руки. Однако он был вынужден признать, что это — действительно часть сборника, который Ферран теперь называл «Энциклопедией» Розье.

— Тогда нам остается решить последнюю загадку, — сказал Минар. — Почему Бертье, забрав эти бумаги из комнаты убитой им Жаклин, отдал их Руссо?

Ферран медленно покачал головой.

— Перестаньте думать о загадках. Перед нами стоит только одна задача — переписать «Энциклопедию» Розье. Нам не следует ни на что отвлекаться.

И, заточив новое перо, Ферран вернулся к переписке трактата, излагавшего теорию Розье относительно сельского хозяйства, с того места, на котором заснул. Минар уныло взял из груды бумаг еще одну статью. Ферран поднял глаза от работы и неодобрительно посмотрел на Минаpa. Минар сел на узел, лежавший около двери, и принялся читать. Ферран углубился в работу.

Учитывая слабость Минара в логике, ему, пожалуй, повезло, что в документе, который он читал, описывалось изготовление «механизма умозаключений». Это, насколько мог понять Минар, был хитроумный прибор типа астролябии или часов, но отличающийся и от того, и от другого тем, что вместо цифр на нем были написаны слова и фразы. Минар не смог постичь принцип действия этой машины, так же как и ее назначение, но ему нравилось складывать и переставлять в уме разнообразные отрывки фраз, из которых должно было получиться умозаключение. В статье приводились примеры способности машины делать логические выводы.

Все люди жаждут славы. Человек — не собака. Следовательно, собаки не жаждут славы.

Прославившийся человек счастлив. Собака не может прославиться. Следовательно, счастливое существо не может быть собакой.

Человек — не собака. Некоторые люди не отличаются трусостью. Следовательно, некоторые собаки не отличаются трусостью.

Все люди — животные. У некоторых животных четыре ноги. Следовательно, у некоторых людей четыре ноги.

Минар решил, что «механизм умозаключений» выйдет отличный, если только кто-нибудь сумеет его сконструировать; однако это маловероятно, если только они с Ферраном не перепишут, как взялись, инструкцию. Но Минар знал и то, что Розье, их загадочный патрон, никогда не найдет их в Монморанси. Энциклопедия теперь принадлежит им, и терпеливый труд Феррана, скрип его пера нужны только ему самому. Точно так же, прочитав эту статью, Минар лишь расширил собственный кругозор, и теперь, когда они с другом оказались в сельской местности, у них наконец появится время изучить предметы и дисциплины, в которых они, к своей досаде, совершенно не разбирались.

Он начал заполнять пробелы в своем образовании с логики. Очень внимательно перечитав статью, Минар решил, что понял все, относящееся к силлогизмам во всех их четырех формах и двухстах пятидесяти шести наклонениях. Ему понадобится эта ясность и четкость мышления, если он хочет когда-нибудь забыть свои невзгоды и бедную Жаклин — тоже.

Прошел час. Ферран писал, Минар читал и уже начал ощущать себя докой в этой области. Он легко разобрался с modus ponens или modus tollens, тогда как modus tollendo ponens и modus ponendo tollens немного его озадачили, пока он не понял, что это, в сущности, то же самое, только менее внятно сформулировано. Логика, заключил он, это просто здравый смысл, а здравым смыслом он руководствовался всю жизнь.

Достанется ли когда-нибудь убийце Жаклин по заслугам? Преступника или повесят, или нет, рассуждал Минар, используя правило, которое, как он теперь знал, называется «принцип исключения среднего». Случится или то, или другое; но если убийцу все равно повесят, Минару незачем заботиться о неизбежном торжестве справедливости; если же нет, усилия Минара все равно будут тщетными. Так что ему надо про это забыть и заняться расширением своего образования.

Прошел еще час, в течение которого дедуктивное мастерство Минара возросло, по его подсчетам, в четыре или пять раз. Если так пойдет дальше, он скоро будет в состоянии решить сложнейшие задачи, стоящие перед человечеством. В какой-то момент он даже спросил Феррана:

— Ферран, вы согласны, что все люди — потенциальные убийцы?

Ферран перестал писать и задумался над этим совершенно не относящимся к делу вопросом.

— Нет, я так не считаю, — сказал он, возвращаясь к своему занятию.

— Каков же будет противоположный постулат? — спросил Минар, на что Ферран ответил, на сей раз не поднимая головы от рукописи:

— Ни один человек не является потенциальным убийцей.

— Ха! — сказал Минар. — Но кто-то же убил бедную Жаклин, значит, все-таки все люди — потенциальные убийцы. — Потом он добавил: — Даже вы или я.

Ферран не расслышал этих слов — или притворился, что не расслышал.

Логическая дедукция — тот же здравый смысл, который Минар безошибочно применял для разрешения повседневных проблем. Но как приятно узнать несколько изысканных терминов и определить с их помощью свои разнообразные суждения! Подумав еще минут десять, Минар так громко и неожиданно вскричал «Ну конечно!», что у Феррана дрогнула рука, и вместо точки над «i» получилась безобразная клякса, которую он тут же принялся соскабливать. Минар же заявил:

— Если я прав, то Жаклин Корне убил сам Жан-Жак Руссо!

Ферран сердито подул на страницу и воззрился на Минара:

— Что вы несете?

— Все очень просто, — объяснил Минар. — Разве вам это не очевидно? Если я прав, утверждая, что Руссо — убийца, тогда, поскольку я действительно прав, Руссо и есть убийца.

Ферран терпеливо его выслушал и сказал:

— Хорошо. Но допустим — как логическую гипотезу (а логика за последние два часа, кажется, совсем сбила вас с панталыку), — допустим, что вы не правы.

Минар закивал, радостно улыбаясь, словно Ферран попал в ловушку, которую он для него приготовил.

— Тогда позвольте мне сформулировать мой тезис иначе: если мое предположение справедливо, то Руссо — убийца.

Он с гордостью ждал ответа Феррана, уверенный, что сокрушил все его доводы.

— Да, — после некоторого размышления согласился Ферран. — А что, если ваше предположение несправедливо?

— Тогда справедливо противоположное. Так каково же будет противоположное утверждение тому, что я сказал: «Если мое предположение справедливо, то Руссо — убийца»?

Ферран, у которого были более важные дела, чем помогать Минару в его логических упражнениях, сказал:

— По-видимому, оно будет: «Если мое предположение несправедливо, то Руссо — убийца».