— Можете съездить на юг, освежить память, так сказать. Согреться. У нас там уже поздняя весна, практически лето.

— Да, — отмахнулся главный повар, — куда я отсюда! У меня здесь и семья, и дело. Привязан я так, что до могилы не отвязаться.

— Семья?

— Ну! — Йормен задумчиво оглядел кухню и ткнул пальцами в троих суетящихся мужчин один другого моложе. — Мои сынки-помощники! Меча в руках отродясь не держали, зато как стряпают! Объеденье! Что, странно?

— Думаю, чуток, — ответил Тобиус осторожно. — Господин Йормен, а как вы стали… ну, мужем орийки?

Повар почесал кончиком ножа щетинистый подбородок, и взгляд его слегка затуманился, обращаясь к чему-то далекому.

— Я… Да, я победил ее!

— Победили?

— Как есть победил! По старому обычаю, знаешь, ныне уже почти непочитаемому, ибо бабья власть. Да! Потому как если бы его все еще строго практиковали, то орийцы вымерли бы! — Йормен расхохотался. — Вот ты знал, что раньше, чтобы выйти замуж, баба здешняя должна была нарваться на мужика, который бы ее поборол?

— Но разве…

— Трудно поверить, да? — ухмыльнулся рыжий рив. — Здесь-то бабы вон какие, широченные, мышцой орехи колют, друг дружке морды бьют, а мужики — вон ноги бреют! Теперь тот обычай уже мало где применим. Зато раньше, давно, было так, когда мужики еще не измельчали и надо было самого сильного выбирать ради потомства, потому что в этих широтах слабые дохнут, а живут лишь сильные. Вот двадцать лет назад я, молодой да дерзкий, сюда и попал. И быть бы мне убитым, если бы не взыграла кровь и я бы эту дуру вместе с оленем в снег не опрокинул! Она-то меня хотела копьем, ха-ха! Но я ее и повалил, и топор у меня был, и тут бы мне взять да откочерыжить бы ей башку ее палевую, чтобы горячая, с паркóм кровь, знаешь, так окрасила снежок в розовый цвет! Красота! Я в молодости жесткий был, лютый, любил такое дело! А я смотрю на нее, придавленную, орущую, и думаю, что нет сил моих эту дуру добивать!

Тобиус слушал внимательно, хотя и думал, что ему это знание совершенно ни на что не сдалось.

— Поднял я ее, значит, оленя, вытащил ее, а она на меня с кинжалом! Ну а я лбом в скулу ей заехал. Так и началась наша любовь.

— Это… очень… романтично!

— Ага, свисти больше, — улыбнулся Йормен, — вдруг поверю! Я же не местный дурачок, вздыхающий при мысли о сильной женщине, за которой как за каменной стеной! Я был ривом, и звали меня Мартан, пока не назвали орийцем и не нарекли Йорменом. Романтику оставь для моих сыновей, которые повизгивают словно молодые невесты при виде дружинниц конани, тьфу, кисейные кухонные мужички!

Йормен явно не приходил в восторг от того, какими выросли его сыновья, хотя и любил их.

— Порой мне кажется, что я и сам обабился немало…

— По вас не скажешь, — поспешил уверить волшебник, — встреть я вас дома — постарался бы обойти стороной, от греха подальше.

— Угу, а здесь я кухарю ровно проклятый, в то время как моя дура в походы военные ходит и со своими же подчиненными бабами там обжимается, вертихвостка девиантная! — На маленьких глазках Йормена блеснули скупые слезы обиды, он громко кашлянул и заговорил на тон ниже, утверждая свою пошатнувшуюся мужественность. — Проклятый лук. Так чего зашел-то, чар? Покушать или что?

— Покушать — это, конечно, замечательно, но я ищу кое-что. Некоторое время назад к вам сюда должен был заходить мой собрат по Дару, волшебник. Было ли?

— Был ли он чаром, не знаю, но заходил один ушлый тип, — без заминки ответил главный повар. — Точно не скажу, но больше двух лет минуло. Ночь уж наступила, а он появился здесь, вот прямо у двери, и попросил собрать ему в дорогу. Я и сделал. И своим приказал, чтобы рты на замке держали. Не знаю уж, как он до нас добрался, чего искал и как ушел, но я выдавать не стал. У нас здесь с чужаками разговор короткий — по башке и в пропасть. А с недавних пор, — ну как «с недавних», почитай, пару лет уж — ведутся эти кровавые игрища. Жуть и тьма!

Тобиус немедленно начал раскладывать полученное знание по полочкам в своей голове.

— Простите, почтенный, но правильно ли я понял, что каждый раз, каждую… хм… партию женихов заставляют драться насмерть на этой ополовиненной арене?

— Все верно.

— И как вы к этому относитесь?

— А как прислуга может относиться к решениям монарха? — ответил вопросом на вопрос Йормен. — Здесь слова конани никто не оспаривает, а мы обязаны служить ей, а не осуждать ее. Йофрид по праву занимает трон, она прекрасна, сильна и безжалостна. Как Ора. Я же, будучи южанином по крови, за столько-то лет привык. Сначала, конечно, многие стороны жизни на острове казались мне безумной дикостью, но я смог понять, что они продиктованы необходимостью. На Оре, добрый чар, — Йормен взглянул на Тобиуса из-под нахмуренных бровей, — слабым нет места. Так что как бы то бесчеловечно ни было, иначе тут просто никак.

— Это неправильно.

— Это Ора. Вы, возможно, еще не знаете, какие обычаи на Стигге и Эриге. Стиггийцы перед свадьбой подвергают жениха бесчеловечному избиению. Камнями по голове, ясное дело, не лупят, но кулаками месят бедолагу впятером или вшестером. Если упадет, то не быть ему мужем. А все для того, чтобы доказал — мол, умею держать удар! На Эриге мужчина зовется мальчиком, пока не убьет эригейского камджута,[43]вооруженный одним кинжалом. А эригейский камджут, скажу я вам, тварь лишь чуть поменьше медведя. И вот выходит эригеец против камджута голый, выходит на небольшой огороженный пятак, а камджут голодный, его три дня не кормили, и злой, потому что потыкали в него острыми спицами. Вдобавок к этому эригейца уже обмазали звериной кровью и жиром, чтобы камджут с ума сошел от голода. В конце концов в живых остается либо настоящий мужчина, либо сытый камджут. И это только цветочки, чар.

Тобиус почувствовал, что зря теряет время. Этот человек, соотечественник, ему нравился, но, наверное, он действительно слишком много болтал не по делу.

— Вы не знаете, куда он отправился?

— На запад, думаю.

— Он так сказал?

— Нет, чар, но куда еще ему было идти? Юг, север и восток — наиболее заселенные части Оры, там много мелких поселений, фортов, конных разъездов. А главное — вокруг море. Беглеца бы нашли и убили стражи тундры или холод. Или звери. Даже если он был волшебник, как вы говорите.

Магистр счел доводы достойными внимания.

— Но прежде он, возможно, заглянул в подземелье.

— Здесь есть какое-то подземелье?

— Ну, не считая моих погребов, только два! — как-то нервно хохотнул Йормен. — То, в котором держат пленников, вырубленное во льду узилище, и то, в котором хранятся жертвы нападений неизвестной твари, большое подземелье в теле плато.