– Прибыли, господин капитан, – только это я и услышал от посыльного офицера за всё время совместной поездки.

Так и хотелось в ответ ляпнуть: «Вот спасибо – хорошо – положите на комод!» А то я сам не вижу, что приехали по месту назначения.

Сдал Афину подбежавшему солдату и проследовал к командующему. Генерал принял очень радушно:

– Рад видеть, уважаемый Вадим Фёдорович! Уже наслышан о лихой операции вашего отряда.

Мне оставалось только почтительно поклониться и поблагодарить.

– Тем приятнее, – продолжал граф, – поздравить вас чином майора.

Оба-на! Что-то слишком лихо шагаю по карьерной лестнице – трёх месяцев не прошло с тех пор, как я стал штабс-капитаном…

Вот ты и «высокоблагородие», господин Демидов. Теперь бахрому на эполеты пришпандоривать нужно. А где взять?

– Благодарю, ваше сиятельство! Не ожидал.

– Меня благодарить не за что – представление сделал генерал Дохтуров, насколько мне известно.

Н-да! Всё чудесатее и чудесатее – а ведь впечатление было, что Дохтуров на оглоблях меня повесить готов за ту сорвавшуюся ракету…

– Но вызваны вы не только по этому поводу, – продолжил генерал. – Вас уже поставили в известность, что планируется поиск на Полоцк. Как только присоединятся дивизии Штейнгеля, а они уже на подходе. То есть через два-три дня. Попытаемся «подрезать хвост» Бонапарту. Если нам улыбнётся Фортуна, и удастся разбить корпуса Удино и Сен-Сира, то император окажется в крайне затруднительном положении. Не находите?

– Полностью разделяю вашу точку зрения. А если аналогично поступит и армия Тормасова, то французам гарантированы Канны. От Москвы до Немана.

– Это было бы красиво, но против Александра Петровича стоят Шварценберг и Ренье. Да и связаться с Тормасовым через вражеские коммуникации малореально. Будем рассчитывать только на себя. Что скажете?

– Абсолютно с вами согласен. И жду приказа.

– Конкретный приказ получите непосредственно перед делом. А пока, прошу, – генерал сделал приглашающий жест к карте, лежавшей у него на столе, – провести рекогносцировку в районе. Рассмотрите местность в плане возможной установки своих мин.

Блин! Ещё и этому объяснять?!

– Ваше сиятельство, я уже говорил Егору Карловичу, что количество мин, возможных к установке, крайне ограничено – не более двух десятков. И то не наверняка.

Взгляд Витгенштейна обозначил лёгкое недоумение. Что-то типа: «Ну и на фига ты тут такой красивый нужен? Самим министром рекомендованный, а поставленную задачу выполнить неспособен».

– Ваше превосходительство, – поспешил я прояснить ситуацию, – проблема во взрывателях для гранат. Мы это уже обсуждали с графом Сиверсом. У меня нет возможности, физической возможности, изготовить их в достаточном количестве. Можно изготовить ещё и фугасы, но подрывать их получится только с помощью огнепроводного шнура. То есть при каждом должен будет находиться минёр. Мой или кто-то из уже обученных подчинённых капитана Геруа. Но это реализуемо исключительно при оборонительном бое. Или в засаде, на точно известном маршруте движения противника.

– Спасибо, я вас понял, Вадим Фёдорович, – кивнул командующий корпусом. – Но разведку местности пока проведите.

– Слушаюсь! Только…

– Прошу, говорите.

– Казачков бы… С десяток. Хорунжий Самойлов со своими людьми были с нами в последнем деле. Просились под моё начало. Если есть такая возможность… Временно, конечно.

– Разумеется. Не думаю, что полковник Родионов станет возражать. Я отправлю ему соответствующий приказ.

– Когда выступать?

– Казаки прибудут к вам сегодня к вечеру…

Тук, тук, тук – прервал Витгенштейна стук в дверь.

– Войдите!

– К вам ротмистр Колбухов, ваше сиятельство, – нарисовался адъютант. – Весьма срочно.

– Пусть заходит.

В помещение немедленно заскочил один из подчинённых Якова Петровича Кульнева:

– Ваше сиятельство, в двадцати верстах обнаружено движение значительных сил французов. В нашу сторону. Не менее дивизии, а возможно, и больше…

Ясное дело – лягушатники проведали о подходящих с севера подкреплениях и решили атаковать наши силы до объединения. Может, даже и Макдональд для этого дела из-под Риги какую-никакую бригаду отжалел на наше направление…

Кажется, моя разведывательная операция накрылась медным тазиком. О чём сожалеть, кстати, не собираюсь – вот теперь натурально начнётся понятная и уже достаточно привычная работа. Оборонительные заграждения и прочие гадости для наших гостей, что хуже татарина, – это завсегда. С нашим удовольствием.

– Господин ротмистр, – вникнув в ситуацию, граф пошёл сыпать распоряжениями, – сейчас вы отправитесь к генералу Кульневу и передадите мой приказ отправить четыре эскадрона на более подробную рекогносцировку. Направления я укажу чуть позже. Сами после этого поскачете в Островно с приказом генералу Штейнгелю немедленно форсированным маршем выступать к нам. Если Фаддей Фёдорович ещё не готов двигаться всеми силами, то пусть отправит вперёд хотя бы своих драгун. Впрочем, это будет в письме, которое вы отвезёте.

– Вы, господин капитан… То есть майор, прошу прощения, – обернулся генерал в мою сторону, – немедленно начинайте готовить заряды для минирования позиций. Место их установки будет вам указано, когда появятся более полные сведения о противнике. То же попрошу вас передать капитану Геруа. Ступайте.

Ну что же, ситуация по сравнению с тем, что случилось в моей реальности, меняется всё более кардинально. Если Финляндский корпус подоспеет вовремя, то появляется реальный шанс намять холку нашим французским «друзьям» и выйти на коммуникации Наполеона. А учитывая, что Бородинское сражение, или его аналог, с высокой степенью вероятности пройдёт по значительно более благоприятному для нас сценарию, то…

Чёрт побери! Что же я натворил!

КУТУЗОВ МОЖЕТ И НЕ СДАТЬ МОСКВУ!!!

Что в этом случае будет хуже: продолжение мясорубки, которая истощит нашу регулярную армию, или отступление корсиканца? А ведь отступая ранней осенью, а не в ноябре, он впитает на обратном пути значительно больше сил, а к нашим подойдёт существенно меньше подкреплений, чем в Тарутинский лагерь. И не присоединится Тормасов со своей армией.

И кавалерия Мюрата понесёт совсем не такие потери, как было в реале.

Наполеон вполне сможет свернуть на Петербург, снести наши два корпуса и захватить столицу…

Да мало ли какие варианты придут в его голову? Бонапарта можно ненавидеть, но в недюжинном военном таланте ему не откажешь.

В моём мире судьбу Великой Армии и всей кампании решило именно «сидение» в Москве, решение Михаила Илларионовича её сдать оказалось стратегической жемчужиной, и если на этот раз будет принято иное решение…