по светлой тротуарной плитке темные пятна. Постепенно я перестал видеть пострадавших за спинами склонившихся над ними прохожих. Почти половина людей в толпе держали мобильники и снимали происходящее…

— Что же джентльмены. Поздравляю! Шарлотта Корде вышла в свет. — С этими словами толстяк подошел сзади к моей тележке и учащенно дыша передвинул меня от окна к столу.

Тем временем мужик, которого я принял за военного, достал откуда-то шесть толстых и низеньких хрустальных стаканов и поставил их на стол. Тут же появилась пузатая бутылка с белочкой на этикетке. Золотой цвет виски «Aberfeldy». Я люблю этот сингл молт, он спокойный, не дает присущего многим молтам спиртового удара на язык, мягкий, фруктово-ореховый, с нотами ванили и трав, чуть уходит в древесный букет. В моем домашнем баре часто появляется сестра выставленной сейчас на стол бутылки.

С глухим хлопком пробку вынули из бутылки и военный, прям как опытный бармен, не глядя, разлил в роксы одинаковые порции.

— Григорий Семенович, я могу к следующему шагу переходить? — Доктор обратился к спортивному пиджаку.

Значит все верно. Значит он главный. Григорий Семенович. Ну, будем знакомы. Тебе я повторять сказанные Зиме «иду на вы» не стану. Но от этого твоя судьба другой не станет, это я себе обещаю. А себя я никогда не обманываю.

— Да, разумеется, давайте все придерживаться намеченного плана, — Григорий еще раз оценивающе, с ног до головы осмотрел меня.

— Максим, вы правильно оценили нашу структуру. Действительно, мои товарищи обличили меня своим доверием и я стою у руля нашего проекта. Но все же у нас союз равных.

— Григорий, вы primus inter pares, я понял, вы всего лишь первый среди равных. Так кстати большинство диктаторов себя и называют.

— Не перебивайте меня, пожалуйста. Это не культурно.

— Ооо, как замечательно, что я попал в плен к культурным каннибалам. Меня будут есть не руками, а ножом с вилкой. И губы после еды не о рукав вытрут, а льняной салфеткой, — мне уже надоела моя роль статиста, — Григорий, я так понимаю, я вам зачем-то нужен. Причем нужен крепко, так, что прям без меня у вас что-то может сорваться. Двойник не в счет, в серьезной игре он меня не заменит, если только вы не рассчитываете вести игру на расстоянии сотни метров от партнеров. Значит давайте как, — я мотнул головой в сторону толстяка, — давайте как серьезные люди поговорим. Если вы имеете мне что-то предложить, и это что-то меня заинтересует, ну что ж, я готов забыть начало нашего сотрудничества и возможно мы даже подружимся когда-нибудь. А если у вас только пугалочки какие-то и скотч, то вам даже это здание и этот кабинет серьезности не придадут.

Да да, я сказал про возможное сотрудничество и даже намекнул на возможную дружбу. Ну, я же говорил, что я себе никогда не вру. Другим бывает. Поэтому Григорий и Зима по-прежнему всего лишь прогуливали свои дежурства на кладбище. Как говорил один умный, но страшный человек, не мне судить людей, судить их будет Бог. Моя задача отправить их к нему.

— Виктор Иванович, будь добр, сделай нашему гостю прививку и давайте, раз уж он так этого хочет, поговорим, — Григорий так же властно показал указательным пальцем доктору и тот послушно направился ко мне.

— Не переживайте батенька, укольчик совершенно не болезненный, — доктор подошел ко мне с левой стороны, на ходу доставая из нагрудного кармана кожаный футляр, чуть больше кофра на пару сигар и чуть меньше очечницы. — Я уколов не боюсь, если надо — уколюсь, — пропел он, раскрывая футляр и доставая из него пластиковый шприц уже наполненный какой-то бледно-желтой жидкостью.

— Ты старче руки мне развяжи, тогда я тебе покажу, как я не боюсь уколов.

— А вот не надо только мне угрожать. Я, мил человек, на ближайшие месяцы твоим лучшим другом стану, ты меня, я тебе обещаю, холить и лелеять будешь, охранять и ублажать всячески, — с улыбкой ответил доктор.

Не снимая толстовку доктор проткнул иглой мое левое плечо и впрыснул лекарство. Интересно, почему я назвал про себя эту жидкость лекарством? Наверное, мозг отказывается верить, что мне могли вколоть что-то иное…

— А теперь, батенька, ждем полчаса и следим за своим состоянием. Как только головушка начнет гудеть — скажи мне, я тебе пилюльку дам, она, головушка твоя буйная, и пройдет.

От стола в нашу сторону повернулся Зима.

— Виктор Иванович, подходите. Я так понимаю, Максим Александрович к нам присоединится через минут тридцать-сорок? Ну вот тогда и с ним выпьем, а пока, подходите. Григорий, скажешь?

— Да что тут говорить, давайте господа, за нашу девочку, за Шарлотту! — Григорий приподнял свой бокал в салюте.

Пятеро мужчин взяли стаканы и с глухим стуком толстого стекла чокнулись. Все сделали по глотку, только рыхлый толстяк влил в себя все содержимое за раз.

— А теперь, джентльмены, давайте уже соблюдем приличия и представимся нашему гостю, и, надеюсь, в скором времени товарищу, — не выпуская бокал из руки произнес Григорий.

На этих словах врач, все еще стоявший ближе всех ко мне, достал из внутреннего кармана пиджака кожаную визитницу и вынул картонный прямоугольничек. Я успел заметить, что визитка двусторонняя, вероятно доктор общается с иностранцами, или просто для солидности сделал себе визитку на двух языках. Ну а по заполненности можно судить, что он внес туда все свои звания и регалии. Неловко покрутив визитку в протянутой ко мне руке, глядя на мои обмотанные скотчем запястья, врач сконфуженно убрал визитку и спрятал кожаную книжицу в карман.

— Вас, Максим Александрович, все присутствующие, как вы верно ранее подметили, знают и знают очень хорошо. Какими вы мультиками увлекались в детстве и с какой фотографией запирались в туалете в отрочестве мы, разумеется, не интересовались, но ваш любимый кофе знаем. И про то, что чай вы любите копченый сушонг, это мы тоже знаем. Ну и разумеется ваш профессиональный путь и становление так сказать личности, мы уж поверьте, с микроскопом изучили. Опять же, как наверное вы уже догадались, доступ к материалу у нас был. И телефон ваш, и почту, да что там почту, сайты на которых вы проводили время со своего ноутбука, мы разумеется изучили и выводы нужные сделали. Поэтому вам, Максим, представляться совершенно ни к чему, вряд ли вы нам что-то новое и доселе неизвестное о себе расскажите. А вот присутствующих, я с вашего позволения, вам представлю.

С этими словами Григорий как бы обвел рукой с бокалом всех стоявших в комнате.

— Вы совершенно справедливо отметили, что