Андреа: Честно скажу, с приобретением определенной техники и опыта я наконец-то стал нервничать гораздо меньше. А в начале карьеры каждый раз, когда приближалось время выходить на сцену, я нервничал очень сильно.

Ирина: Италия славится тем, что оперные певцы часто и с не меньшим успехом исполняют произведения в легком жанре – так делали Марио Ланца, Энрико Карузо. Важно ли для вас, в каком жанре вы поете?

Андреа: Легкий жанр – это тоже часть определенной традиции. Мои великие предшественники – Карузо и Джильи – записывали и исполняли большое количество прекрасных песен, некоторые стали незабываемыми хитами, вспомним хотя бы «Mamma» Бениамино Джильи. Если вы спросите меня, как бы мне больше хотелось запомниться последующим поколениям: как тенор или как исполнитель легкой музыки, то я бы позаимствовал для ответа фразу, которую однажды произнес мой учитель Корелли: я – это голос.

Ирина: А оперному голосу удобно исполнять лёгкую музыку?

Андреа: Это очень сложный вопрос, потому что с технической точки зрения тенор, как оперный голос, требует больших знаний, умения, самоотверженности для выстраивания ровного качественного тембра голоса. Оперное исполнение, конечно, в сто раз труднее технически; исполняя популярную музыку, мы обычно больше доверяем эмоции и инстинкту, а не следим за техникой исполнения. Так что противопоставления тут не работают, но прячется другая проблема – одно дело просто спеть песню и совсем другое дело записать хит. Это совершенно разные вещи. Когда ты поешь новую песню, которую еще никто не слышал, нужно найти формулу, которая позволила бы этой неизвестной песне стать хитом. В этом «легком» жанре это зверски тяжелая задача.

Ирина: А где вы позволяете себе больше свободы?

Андреа: Конечно же, исполнение легкой музыки предполагает более творческий подход. В оперной музыке есть определенный канон, четкие правила, которые должны исполняться. Дальше уже, внутри этого канона, каждый исполнитель, естественно, привносит свое, потому что личность исполнителя всегда в основе. Но есть школа, которая тебя направляет и помогает четко понимать, что нужно делать.

Ирина: Одна из ваших последних записей, которая стала действительно очень популярной, это «Идеальная симфония» с Эдом Шираном.

Андреа: Проект с Эдом Шираном – это была его идея. Это просто осчастливило моих сыновей, которые, естественно, являются большими фанатами Эда Ширана. Он приехал прямо сюда, ко мне домой, и стал убеждать меня исполнить песню. Я этого делать, честно говоря, не хотел, потому что это очень особенная песня, легкая, в самом лучшем смысле этого слова. Мое исполнение этой песни как оперного певца мне казалось чем-то вроде слона, вошедшего в посудную лавку. И вот он приехал прямо сюда, чтобы убедить спеть вместе. Нам удалось прийти к определенному компромиссу, который, судя по количеству просмотров, был убедительным и хорошо сработал.

Ирина: Андреа, не каждый оперный певец пишет книгу, а вы написали книгу «Музыка тишины», по которой сняли фильм. Даже знаменитый Антонио Бандерас сыграл в нем. Это же автобиография?

Андреа: Что касается фильма, то он очень вольно трактует мой текст, так что между книгой и фильмом прямого контакта нет. Но фильм хорошо снят, актеры прекрасно сыграли. А писал я о себе, но в третьем лице, потому что так гораздо удобнее оставаться объективным. Если бы я писал от первого лица, мне было бы не просто, скажем так, отказаться от самоанализа. Главного героя в книге я назвал Амосом Барди, потому что так звали человека, который был многим для меня, был моим учителем. Я так назвал и своего сына, своего первенца, в его честь.

Ирина: У вас замечательная семья – ваша жена Вероника, сыновья, маленькая дочка. Любопытно, что все члены семьи поют. А нет ли у вас в планах вывести на сцену семью Бочелли в полном составе?

Андреа: Очень сомневаюсь. Веронику время от времени я привлекал к записи дисков, каждый раз почти хитростью, ей совсем не нравится выходить на сцену. Амос закончил фортепианное отделение, но он не поет. Маттео хотел бы петь, и с ним, наверняка, мы сделаем что-нибудь вместе. Мы уже выступали, и в будущем еще споем.

Ирина: Андреа, известно, что вы прекрасный семьянин, а также глубоко верующий человек.

Андреа: Да, вы правы, я очень верующий человек, так что стараюсь быть и религиозным тоже – выполнять заветы Святого Писания, следовать тем текстам, которые есть в нашем распоряжении, чтобы постараться приблизиться, насколько это возможно, к тому, кто сотворил этот мир. Однако за всем этим стоит выбор, выбор, который все мы однажды делаем, мы не можем этого избежать, этот выбор заставляет нас верить либо в случай, либо в того, кто создал этот мир. Когда я был еще совсем юн, я много думал об этом и в итоге пришел к тому, что случая не существует, его нет даже там, где, как нам кажется, он есть. Человек говорит о случае всякий раз, когда не может логически объяснить себе какие-то явления. Скажем, шарик рулетки выпал на двадцать шесть, красное. Случайно? Нет. Шарик не остановился на двадцати шести по воле случая, он там остановился, потому что мы крутанули рулетку с определенной силой и бросили шарик по определенной траектории. Вот он там и оказался. Может быть, уже совсем скоро, при помощи компьютеров мы точно сможем определять, почему шарик там остановился, и, следовательно, мы больше не будем говорить о случае, даже в такой ситуации. Так что однажды я сделал выбор в пользу того, кто создал этот мир, и тогда я приложил много усилий к тому, чтобы обнаружить отпечатки пальцев этой сущности во всем, что меня окружает и во мне самом. Это были очень интересные поиски, очень важные и очень продуктивные, в том числе и для моей жизни.

Ирина: Вы очень цените Льва Толстого, но ведь он был отлучён от церкви в конце жизни.

Андреа: Я огромный почитатель русской литературы. Я думаю, что читал почти все из Толстого, Достоевского, Гоголя, Чехова, Пушкина. В общем, я много всего читал, и к вопросу о вере: есть книга Льва Толстого, которая меня поразила до глубины души, это его «Исповедь» – история его духовного пути, который привел его от атеизма к глубокой вере. Я так проникся этим человеком через эту книгу, что пообещал себе съездить на его могилу в Ясную Поляну.

Ирина: Раз вы так любите русскую литератору, то, наверное, знаете, что у нас есть вечный вопрос: что первично – дух или душа?

Андреа: Было бы интересно понять точнее, в чем между ними разница, потому что многие мыслители пытались понять, дать научное объяснение душе и духу. Пока что человеку это не удалось сделать. Хотя то, что человек живет внутри своего тела посредством своих духовный ресурсов, это как-то нами чувствуется. Так что я не могу ответить, что важнее, душа или дух. Совершенно точно, только то, что мы видим, для нас является лишь чем-то вроде шкатулки, которая нас вмещает и дает нам пристанище. Я вспоминаю мой личный опыт, очень болезненный. Когда умер мой отец, я помчался к нему, и увидел его там, дома, его тело еще абсолютно было нетронуто смертью. Он был одет в один из своих костюмов, я дотронулся до него, погладил его, он был такой же, как при нашей последней встрече, но от моего отца там уже ничего не было. Я это почувствовал, понял со всей яростью, было абсолютно очевидно, что мой отец где-то в другом месте, а то, что я трогал, было нечем иным, как оболочкой, которая содержала моего отца еще недавно.