прежде чем погибнем сами, увидим собственными глазами их поражение и гибель.

Запечалились рыцари при этих словах.

— Но не может быть, — прибавил, помолчав немного, Долива, — чтобы они решились идти с такими силами против всей черни.

— А если они ничего не знают и попадут в западню, а вся чернь бросится на них? — сказал Лясота.

Вшебор не сразу ответил.

— Оборони Боже, — промолвил он сумрачно. — Все о храбрые воины, знатнейшее рыцарство, но не может один идти против ста или даже двухсот — это возможно только в сказке. Как бы они ни были храбры и хорошо вооружены, но, свалив десятерых, каждый из них в конце валится и сам.

У всех вырвался невольный вздох.

— А разве Трепка собирался ехать именно в эту сторону? — спросили Вшебора.

— Да и не думал даже! Напротив, когда я просил его б этом, он отказал мне.

— А кроме них, кто же это может быть? — спросил Лясота. — Мы о других не слышали и не знаем.

— Да ведь и о Трепке мы не имели никаких известий, — возразил Долива, — а он вот нашелся. Почему же и другим не прийти сюда? Только трудно допустить, чтобы кто-нибудь шел, ничего не зная о Маславе, или, зная о нем, вздумал бы померятся с ним силами. Посчитайте-ка, сколько этого народа пришло сюда!

— Да ведь это чернь! — сказал Белина.

— А среди черни есть и вооруженные и обученные Маславом, — говорил Долива. — Сама по себе эта шушера ничего не значит, но, соединившись с воинами, она будет страшна!

Так печально совещались между собой рыцари. Собек отошел от них с опущенной головой, бормоча что-то про себя, очень недовольный самим собою. Радость и успокоение, овладевшие всеми сердцами утром, теперь сменялись опасениями. Мукам осажденных не предвиделось конца, никто уже не смел надеяться на освобождение и улучшение судьбы. Тяжесть придавила сердца. Друг перед другом старались не обнаруживать своих чувств, но взгляды их говорили ясно о потере всякой надежды на спасение. Долго ли придется им еще мучиться ожиданием и неизвестностью?

Между тем в долину спускался тихий, спокойный морозный вечер, небо заискрилось веселыми звездами, а вдали загорелись костры, от которых поднимались над лесами целые столбы дыма. Лагерь гудел, как пчелиный улей, в ясном воздухе слышалось ржание коней и звуки рога.

Все темнело небо, все ярче сверкали звезды — настала еще одна ночь без сна и отдыха.

III

Под утро часовые на валах зорко всматривались в долину: не двинутся ли полчища на городище. Но они стояли по-прежнему на том же месте, что и вчера, и ждали приказаний. Всадники отвели коней от стогов и держали их около себя, несколько посланных поскакали в разные стороны. Наступил ясный и морозный день, покрывший инеем деревья и траву. По мере того как солнце поднималось кверху, белая пелена инея таяла и исчезала.

В замке все были полны тревожным ожиданием, только отец Гедеон в обычную пору совершил богослужение, а по окончании его встал на колени перед алтарем и долго молился.

Он еще стоял на коленях, когда до слуха его долетели крики с валов и мостов городища.

Вдали заметили выдвинувшееся из леса, широко раскинувшееся войско, которое шло навстречу полчищам Маслава.

Но можно ли было назвать его войском?

Это был скорее сильный отряд вооруженных рыцарей, в которых защитники сразу узнали своих.

По численности он не мог равняться с теми, которых привел с собою Маслав, но все это рыцарство имело совсем иной, более блестящий и как будто чужеземный, облик, и шло оно как будто за процессией, в торжественном молчании и спокойствии.

У Маслава было не более двух сотен вооруженных и обученных воинов; все же остальные — простой народ в сермягах, с палками и обухами, без всяких доспехов, которые могли бы их защитить от ударов копий и мечей, войско это могло быть страшно только своей многочисленностью.

Отряд же, показавшийся из леса, весь состоял из людей, вооруженных с ног до головы, причем почти все они были на конях.

Лясота и Белина узнали на одном крыле по доспехам и пикам с маленькими треугольными знаменами, по шапкам с кованым верхом, над которыми развевались султаны, какое-то немецкое войско.

В центре отряда несколько всадников в блестящих панцирях, со щитами в руках, в рыцарских поясах окружали и заслоняли собою кого-то, в ком легко можно было отгадать главного начальника отряда.

Здесь развевалось новое знамя с каким-то раскрашенным гербом. На древке знамени блестел золотой крест.

Оба старых рыцаря не могли удержаться от слез при воспоминании о временах Болеслава Великого, когда насчитывались тысячи таких рыцарей. А теперь от них уцелела только небольшая горсточка.

Когда войско это, выйдя из леса, стало устанавливаться широким полукругом, как бы готовясь к бою, — зашевелились и полки Маслава. Раздались звуки рога, а самозваный князь стал объезжать отдельные группы своего войска, обозначая места, где они должны были стоять.

Желая поразить неприятеля численностью, он рассыпал своих людей на огромном пространстве; все громче и яростнее звучали рога, и толпы черни колебались, как рожь в поле под напором ветра. Но все стояли неподвижно на месте.

А железная стена против них тоже молчала и не двигалась.

Из леса выходили и примыкали к ней все новые шеренги и так же безмолвно, как первые, выстраивались позади. Здесь не слышно было звуков рога, люди стояли, как бронзовые статуи.

А со стороны Маслава поднялся шум и крики, замелькали в воздухе палки, угрожая неприятелю и вызывая его на бой.

И вот наконец дрогнули ряды рыцарей, опустились пики, заколебались султаны, зашелестело знамя, зазвенели доспехи, и весь отряд ринулся, как один, сначала рысью, потом вскачь, в самую гущу полков, которые вел в бой сам Маслав.

Толпы черни тоже двинулись им навстречу, но несмело и неохотно.

Между тем закованные в броню рыцари, рысью спустившись с пригорка, врезались в толпу, которая, не выдержав первого же натиска, отступила и разбежалась в разные стороны.

Однако растерянность продолжалась недолго. Маслав со своей дружиной в свою очередь бросился на врага. Все смешалось, сплелось вместе, и началась борьба мечей и топоров, пик и палок.

В центре своих Маслав мужественно сражался, напирая с высоко поднятым мечом на ту группу, которая окружала, по-видимому, вождя этого отряда.

Три раза бросался Маслав и отступал под ударами мечей… Первые ряды его воинов уже пали, сраженные мечами и пиками рыцарей, но другие упорно шли в бой, хотя и здесь уже видны были пробоины и чувствовалось, что