— Спасибо! — он включил передачу. — Я найду!

Джейсон въехал в селение и увидел камень и дом одновременно: они стояли напротив друг друга — угловатый кусок скалы с ровной площадкой на вершине и сторонами с отрицательным уклоном и двухэтажный, из пиленого известняка особняк под зелёной медной крышей. Он остановил машину и подошёл к железной калитке между двух каменных резных столбов. Затвор открывался легко, стоило лишь просунуть руку в металлическое кольцо, но Дениз потянул цепочку звонка.

И когда на крыльце появился старик с длинными седыми волосами, связанными в пучок, в овчинном кожухе, наброшенном на плечи, Джейсон вдруг спохватился, впервые осознав, что не знает ни одного славянского языка и всего несколько слов по-русски, оставшихся в памяти с детства: хлеб, вечерний звон, цветы и вода. Этого было слишком мало, чтобы беседовать со старым сербом…

И другая мысль — как это делал Густав Кальт? — обескуражила его ещё больше.

Старик приблизился к калитке и что-то спросил, по тону было похожее на то, как спрашивали люди на дороге. Джейсон стал изъясняться знаками, сопровождая их словами, будто разговаривал с вождём какого-нибудь африканского племени.

— Я — Джейсон Дениз. Ты — старый серб Радмир Бушич. Я приехал поговорить. Мой медик Густав Кальт принимал роды у твоей дочери. Ты назвал внука Густавом. Понимаешь?

Старик слушал его с холодным вниманием, и молодые, пристальные глаза будто ощупывали лицо Джейсона.

— У меня очень мало времени. Я уезжаю сегодня в Соединённые Штаты, — продолжал он, разочаровываясь всё больше и негодуя на свою безалаберность. — А так хотелось поговорить! Мой батальон охранял разделительную зону. Гору Сатву. Понимаешь? Я могу сейчас уехать и больше никогда не вернуться в Боснию. И никогда не узнаю, правда ли, что на Сатве жил… Иисус Христос?

Радмир открыл калитку и дал понять, что можно войти во двор, аккуратно разлинованный строчками голых розовых кустов. Он сел на скамейку под деревянным навесом возле крыльца и закутался в полушубок, сшитый мехом наружу. Джейсону ничего не оставалось, как присесть рядом.

— Весьма сожалею, — уже без знаков, больше для себя, проговорил он. — Не знаю ни одного языка, кроме английского. Я солдат и привык разговаривать на языке оружия… Как бы объяснить, чтобы ты понял… Мысль о Христе мне не даёт покоя. Мои пехотинцы сходили с ума, когда поднимались на Сатву. Впрочем, нет!.. С ними что-то происходило! Они утверждали, что видят своих ангелов. Но не все, а только те, кто всходил с молитвой. Я много раз поднимался на Сатву, но ничего не видел…

Он осёкся, почувствовав бесполезность своих слов: старик сидел как сфинкс, и разве что смотрел пристально из-под широких лохматых бровей, чуть прикрывающих глубоко посаженные глаза. Джейсон достал сигареты: можно покурить и возвращаться назад. Риск, с которым он прорывался по дороге к старому сербу, оказался неоправданным и напрасным.

На миг возникла мысль сейчас же вернуться на дорогу, где его останавливали, и попросить черноусого серба побыть переводчиком, однако Джейсон тут же и отказался от такой идеи, как нереальной. Во-первых, ехать за ним — уйдёт много времени, во-вторых, не хотелось доверять свои сокровенные вопросы кому-то третьему. Под неотступным взглядом старого серба он почти докурил сигарету, когда внезапно услышал голос медика Кальта:

— Я знал, что ты придёшь сюда, Джейсон. И ты пришёл.

Густав стоял на ступенях крыльца, опершись рукой на каменный вазон с облетевшими зимними розами, напоминающими сейчас колючую проволоку.

— Теперь я кое-что понимаю, — проговорил Дениз, вставая.

— Нет, ты ещё ничего не понимаешь, — с фамильярной жёсткостью отозвался медик, однако это сейчас не покоробило командира.

— По крайней мере, я знаю, куда ты исчез из расположения батальона, — согласился он, — и знаю, что тебя миновала участь капрала Флейшера. Густав! Помоги мне! Я приехал поговорить со старым сербом о Христе. У меня очень мало времени!

— Хочешь говорить о Христе, но не имеешь времени? — холодно усмехнулся Кальт.

— Меня отстранили от службы, — признался Джейсон, — через три часа я улетаю домой…

— Мне это известно.

— Я нашёл твою записку на медицинском бланке и растолковал её как предложение… или приглашение к разговору.

— Правильно растолковал. Так говори.

— Но я не знаю сербского!

— Зато Радмир владеет английским.

— Владеет? — изумился Джейсон, взглянув на старика. — Владеет и слышит?.. Но почему молчит?

— Молчу, ибо не услышал ещё вопроса, который привёл тебя ко мне, — тихим низким голосом проговорил старый серб.

— Я задавал вопрос!.. Меня интересует, правда ли, что Христос долгое время жил на Сатве?

— Это всего лишь праздное любопытство, — вместо Радмира ответил Густав. — Ты сейчас напоминаешь богатого и скучающего туриста, а он не желает исполнять роль гида.

Старик перевёл взгляд на Кальта и встал, запахнув полы кожуха.

— Ступай за мной, — приказным тоном предложил он Денизу.

Тот послушно двинулся за Радмиром, оглядываясь на Кальта и спрашивая взглядом — куда? зачем? Старый серб привёл его к камню, бережно отворил калитку в железной кованой изгороди и пропустил Джейсона вперёд. Вокруг этого обломка скалы, напоминающего опрокинутую и вонзённую в землю пирамиду, тоже были зимние голые кусты роз, посаженных ровными кругами, и подойти к камню можно было лишь по единственной узкой дорожке, выложенной плиткой. У самого подножия был начертан непонятный знак — вертикальная белая линия с четырьмя точками справа.

— Поднимись на этот камень, — велел старый серб.

Дениз пожал плечами и, осматривая стенки с отрицательным уклоном, обошёл скалу вокруг.

— Без снаряжения… или хотя бы страховочного фала не подняться, — сказал он. — Нет ни одной подходящей стенки, никаких выступов…

— Не отрицай того, что ещё не испытал сам, — заключил Радмир. — Попробуй взойти.

— Я вижу, это невозможно!

— Не верь глазам своим. Подойди к любой стороне и забирайся. У тебя сильные руки и подходящие ботинки. Ты легко поднимешься на вершину. Я буду тебе вместо страховочной верёвки.

По программе боевой подготовки морских пехотинцев Джейсон сотни раз взбирался на отвесные скалы и стены, в том числе и с отрицательным уклоном, но только с обязательным альпинистским снаряжением. Будь сейчас фал — заскочить на восьмиметровый камень было делом двух минут. Однако спорить со стариком он не хотел и, в полной уверенности, что ничего не выйдет, подошёл к стене, прислонился к ней грудью и раскинул руки.

И внезапно почувствовал, будто неподвижный, глубоко вросший в землю кусок скалы медленно качнулся, отрицательный уклон превратился в вертикаль, а затем и вовсе начал выполаживаться, так что тело как бы притянулось к камню. Джейсон нащупал пальцами шероховатость, способную удержать ладони, и осторожно опёрся одной ногой о что-то невидимое. Затем подтянул и утвердил на стене второй ботинок. Он был всего в полуметре над землёй, однако держался на стене! Перевёл дух и, соблюдая основное правило скалолазов всегда иметь три точки опоры, — переместился вверх ещё на десять дюймов. Это казалось невероятным, но он двигался и достаточно легко, без крайнего напряжения сил. Вдруг приступ восхищения и восторга охватил душу, так что он тихо рассмеялся. И в тот же миг сорвался со стены и очутился на земле. Благо, что поднялся всего на метр, не больше…