В комнату робко вошла Надежда. Все с тем же выражением лица взрослой девочки. С теми же нежными губами, живыми глазами. Казалось, что она в очередной раз принесла свой отчет. И Проскурин должен по старинке отправить данные в Москву, предварительно их проверив.

На лбу женщины белел пластырь. Похоже, ей неплохо досталось. Но главное, что она жива. Ее не сожгли проклятые ромбоиды. Значит, теперь все возможно! Можно жить дальше, бороться и верить!

— Господи, Надюша! Ты жива! Там же взорвалось все!

— Прости… Меня когда достали, на реабилитации держали. Телефон не давали, в общем, извини…

Женщина смутилась, сдержанно улыбаясь. Похоже, майор, стоящий рядом, не на шутку ее пугал.

Дмитрию, напротив, было плевать. Он вскочил на ноги. И хромая, кинулся к ней. Проскурин обнял возлюбленную, поглаживая тонкую ткань ее платья.

Бывшая помощница положила руки на мужские плечи. Полицейский нервно дёрнулся, открыв рот. Но потом предпочел не мешать, чувствуя явные подвижки в процессе.

— Дима, как ты? Я не верю, что ты шпион и все это.

— Не верь, Надя! Не верь… Главное, чтобы тебя не обвинили… Чтобы ты оказалась цела! — Профессор поцеловал Надежду в губы, от чего та слегка покраснела.

Какое-то время они просто стояли под светом полуденного прожектора. Так часто ведут себя подростки, когда не знают, что делать после спонтанно случившегося поцелуя.

— Мы все умрем, да, Дима? Они уже по Москве стреляют. Говорят, несколько улиц в руинах, — холодно заявила Надя, без какой-либо мольбы или боли в голосе.

— Я так рад, так рад, что тебя нашел… снова! Мы были вместе все эти годы. И только сейчас по-настоящему оказались близки. Ты выжила! Ты спаслась из завалов. Это явный знак. Признак того, что надо пытаться!

— Что? В каком смысле?

— У нас есть оружие. Очень сильное. Мощнее, чем атомное. Помнишь, наш проект?

— Уже смутно, прости…

— Неважно. Там все сырое, недоработанное. Но я постараюсь. Я сделаю все, чтобы применить «Тэтрон» против этих тварей. Ради нас. Ради тебя, Надя!

Женщина улыбнулась, отстраняясь от Проскурина. Ей было приятно, но одновременно страшно. Казалось, что земля медленно уходит из-под ног. Ведь она впервые была в учреждении такого рода.

Но теплый взгляд любимого человека придавал сил, заставляя не поддаваться панике.

— Не бойся. Прошу, только не бойся. Мы вместе. Мы все сделаем.

Тут дверь в очередной раз щелкнула. На этот раз в комнату вошёл полковник, который довольно долго отсутствовал. Проскурин смерил его холодным взглядом.

— Вот видишь, Ивановский. Даже в самом радикально настроенном человеке можно пробудить понимание, — философски заявил мужчина в погонах.

— Да, он согласен, как я понял, — ответил майор.

— Ну что, господин Проскурин? Мы записали ваше обещание. Думаю, нет смысла отпираться дальше. Подпишите бумаги и можете приступать к работе по нанесению удару, как вы понимаете.

— Конечно, да. Я сделаю… Все. Попытаюсь… — Сбивчиво сказал Дмитрий Геннадьевич.

Полковник достал небольшую папку, откуда-то из-за спины. Потом проследовал к столу, сев в свое кресло. Майор, тем временем, увел Надежду, которая судорожно оглядывалась, пребывая в недоумении.

Дмитрий Геннадьевич присел на свой стул, только теперь без наручников. Затем он быстро поставил подписи там, где было указано, особо не читая сам текст.

— Вот, замечаете, как легко помогать своему государству! Куда хуже, чем идти против большинства! — Отметил полковник.

Проскурин улыбнулся, разглядывая погоны своего собеседника. Затем, взял со стола книгу с трактовками последних законов. И что было сил врезал полицейскому по щеке.

Сухая профессорская рука произвела мощный удар. Раздался оглушающий звук. Полковник схватился за губы.

— А! Ай, что это!? Ты чего, сука!?

— Простите, это вам гербовая печать для ваших справок.

Профессор встал и, перегнувшись через стол, с огромного размаха опустил книгу ребром на голову собеседника.

— А это нотариальное заверение… Извините…

— Ой, черт! Козел! Стоять, падла!

— Просите, мне пора спасать Землю! Я письменно обещал приступить немедленно!

Дмитрий Геннадьевич пулей кинулся к выходу. Полковник, держась за ушибленные места, рванулся вперёд. Но было уже бесполезно.

Дорога, ведущая в центр города, некогда напоминала чёрное зеркало. Ее делали по специальной программе к приезду самого президента.

Теперь же асфальт нового поколения был замызган, завален строительным мусором и кое-где разбит. По дороге не носились маршрутки с потрёпанными, похожими на маньяков водителями. Не сновали дорогие иномарки. Не плелись трухлявые ВАЗы.

Она напоминала змею, только не бодрую, серую: а коричневатую, дохлую. И даже белые фонари на светодиодах, созданные по евро стандарту, нисколько не спасали ситуацию.

Хотя разрушений в южной части не было, смотрелась дорога уныло. Родной город Влада и Виктории напоминал мрачный склеп, навсегда потерявший жизненную силу.

Хотя, это не совсем так. В одном из супермаркетов таились люди в погонах. Витрина здесь была выбита, на высоту чуть больше метра сложены бетонные плиты и мешки с песком.

В кафель пола прочно вмонтировали толстые опоры, которые удерживали странного вида пушку. Она была довольно массивной, квадратной, с блоком управления и мини клавиатурой.

К ней подходили трубки и провода. С первого взгляда не каждый мог представить, как именно махина стреляет.

Высокий парень в зелёной форме с сержантскими погонами ходил взад-вперёд около боевой позиции. В какой-то момент он поднес ко рту небольшую рацию, сказав:

— Двенадцать двадцать два, чисто.

Потом щёлкнул кнопкой, уставившись вдаль, как завороженный. Сзади подошёл человек с усами в звании лейтенанта. Сбоку у него виднелась кобура пистолета. В руке офицер держал планшетный компьютер.

— Как обстановка, Артемин?

— Хорошо, товарищ лейтенант. Чисто… Доклад по установке.

— Молодец… Вот тебе и подразделение экспериментального вооружения, не так ли? Говорили, что пороха не понюхаем. А уже, так сказать, на передовой.

Лейтенант говорил грубо. Но в его манерах все равно просматривалась утонченность. Годы теоретической, офисной работы давали о себе знать.

— Да… Думаете, они пойдут?

— Пока больше на северо-западе, у нас ни одного не видели. Садись, отдохни. Камеры работают…

— Так точно, и Борисов.

— Нет, камеры все же надёжнее. На посту хотя бы не дрыхнут.