Когда Дениз идет мимо него, Сильвер отступает в тень, пытаясь на мгновение стать невидимкой, но что-то заставляет ее обернуться. Их глаза встречаются, у него подгибаются колени. Кажется, ее взгляд длится целую вечность, а потом Дениз идет к нему. Вот оно, думает он на безумную долю секунды.

Люди в его ряду пропускают Дениз, шумно двигают стульями, и он слышит шепотки, бегущие в толпе.

Ее бывший муж.

Не знаю, его не приглашали.

«Поникшие маргаритки». Барабанщик.

Сильвер.

И вот она уже перед ним, и даже сейчас, здесь, все понимая, он надеется, что она предложит ему сбежать отсюда вместе.

Она улыбается и кладет руки ему на плечи.

— Сильвер, — произносит она.

— Ты выглядишь восхитительно, — говорит он ей.

Она еще больше расплывается в улыбке, хотя в глазах показались слезы. Она обнимает его, и его пальцы касаются ее кожи, спины. В последний раз.

— Ты нужен нам живым, — шепчет она, но он чувствует, как все в нем умирает.

А потом она возвращается в проход, хотя он не помнит, как отпустил ее. Потом его отец поет благословение, они обмениваются кольцами, Рич наступает на стакан и целует невесту, и дворик взрывается аплодисментами и криками. Дениз вышла замуж. И хотя по сути ничего не изменилось, в это мгновение он чувствует, что снова и навсегда потерял ее.

Прием в самом разгаре, и все семейство слилось на танцполе в дикой и радостной хоре.[14]Сильвер со своего места наблюдает, как они скачут в тесном кружке, держась за руки и смеясь. Дениз, Рич, Кейси, две сестры Рича — долговязые женщины, которых в лучшем случае можно назвать интересными, — родители Рича, на удивление маленькие при таком-то внушительном отпрыске, отец Дениз, чье лицо не тронули морщины из-за пожизненной привычки не улыбаться, Рубен и Элейн, которых как будто вовсе не смущает тот факт, что они только что выдали замуж свою бывшую невестку. Рубен запрокинул голову, глаза у него закрыты, а на губах пляшет почти восторженная улыбка, и он несется в хороводе, держа Элейн с одной стороны и Кейси — с другой.

Кейси быстро выскальзывает из круга и подбегает к Сильверу, хватая его за руки.

— Пойдем, пап!

Она назвала его папой.

— Этот я, пожалуй, пережду, — говорит он, а она уже тянет его сквозь толпу хлопающих зрителей в самый центр площадки, прямиком к хороводу. Дениз разрывает цепь, чтобы впустить его, и в результате он оказывается с Дениз по одну руку и Кейси — по другую, а хоровод все набирает скорость. «Села, поела, опять пошла» на полную катушку, думает Сильвер. Дениз радостно улыбается ему и сжимает его руку Он счастлив за нее, хотя ее радость выбивает у него почву из-под ног.

Круг за кругом, темп нарастает, поспевая за музыкой, но для него вдруг все начинает замедляться. Он понимает, что рядом — Кейси и ее пальцы у него в руке, она смеется, пытаясь управиться со слишком длинным платьем, не отставая от хоровода. Он помнит, как она ребенком визжала от удовольствия, когда он кружил ее по комнате, держа за руки. И вот они повзрослевшие, побитые жизнью, но все еще кружатся.

Он видит ансамбль, играющий странную помесь традиционной еврейской плясовой и джаза, видит Баптиста, чей звездный час, как и у него, остался далеко позади. Он гадает, напоминает ли жизнь Баптиста после распада группы его собственную. Они никогда толком об этом не говорили. Он видит Дану, стоящую рядом со вторым, не знакомым ему бэк-вокалистом, и вспоминает ее пальчики на ногах в ту последнюю грустную ночь без секса, которую они провели вместе.

Он видит отца и мать, смотрящих на него, видит в их глазах любовь и тревогу. Он хотел бы сказать, как он им благодарен, что все это совсем не их вина. Он должен им это сказать, когда закончится танец. Что они все делали верно, а он все же стал ошибкой. Но если он все делал не так, то вот у Кейси все точно будет в порядке.

Он видит капли пота на лбу Рича, у самых корней начинающих редеть волос. Через несколько лет он облысеет, но это его только украсит, сделает более степенным. Сильвер всегда испытывал сдержанное презрение к людям вроде Рича, прямодушным, серьезным, незатейливым. Довольным жизнью. А теперь отдал бы все на свете, чтобы быть таким же, чтобы всю жизнь быть таким же. А вместо этого он был ослеплен случайной мимолетной славой, а потом она прошла, но мушки перед глазами так и остались.

Все это Сильвер видит в одно мгновение, танцуя в хороводе, ноги отбивают ритм, пот стекает по лицу. А потом он выпускает руки Кейси и Де-низ и оказывается в центре, кружится против часовой стрелки, словно внутреннее колесо внутри их колеса, потея, смеясь и плача. Он чувствует любовь, разлитую вокруг, чувствует, как люди, бывшие в его жизни, проплывают мимо в каком-то тумане, чувствует, как тяжелой волной накатывают печаль и сожаления. Он кружится. Быстрее, еще быстрее, его ноги попадают в полтакта, четверть такта, одну восьмую, руки поднимаются в стороны, потом выше, вытягиваются вверх. Он смутно слышит прихлопывания, ободряющие выкрики и свист и все кружится с закрытыми глазами, и свет лазерными вспышками загорается за сомкнутыми веками. Он помнит, как в старших классах ходил в планетарий смотреть на лазерные шоу, поставленные под рок-музыку. Pink Floyd, Led Zeppelin. Выкурив косяк и балдея под взрывы огней под куполом. Еще была девушка. Он держал ее за руку Он не помнит, кто она, но осталось смутное ощущение ее улыбки, ее чистых белых зубов, запаха ее шампуня, когда они сидели, склонившись друг к дружке головами, эрекции, которую, пока не подействовала марихуана, он искусно скрывал под рубашкой.

Сильвер кружится и видит свою жизнь во всей ее полноте, разложенную перед ним, — всю радость, и боль, и злобу, и похоть, и любовь, и песни, и секс, и тоску. Все случаи, когда ему следовало повернуть направо, но он шел налево, все места, где ему надо было остановиться, а он двигался дальше, и то, как он за это поплатился. У него вырывается рыдание, и он открывает глаза. И видит потолок, высокий, с фреской, которая тоже вращается, вызывая головокружение. А потом он видит это: сбоку от основания люстры недоделка, неровность шпаклевки, завихрение, напоминающее ему потолок в его детской. И за секунду до того, как все пропадает, Сильвер вспоминает о Боге и неожиданно для себя произносит кратчайшую, но очень искреннюю молитву. Потом закрывает глаза и отдается беспрерывному звону в ушах, нарастающему до невыносимых децибелов, покуда все не погружается в окончательную тьму.

Он открывает глаза в гостиничной кровати. В комнате темно, сквозь окно пробивается свет занимающегося утра. Он трет глаза, чувствуя приближение пульсирующей дрожи похмелья. Ему снились безумные сны, яркие и живые, и только сейчас они начали испаряться. Он поворачивается на бок взглянуть на женщину, спящую рядом. Дениз. Свадьба. Теперь вспомнил. Он улыбается.

Она пошевелилась, рука выныривает из-под одеяла и блуждает, пока не находит его грудь, на ней и остается. Он наслаждается ее теплом, заново прокручивая в голове прошедшую ночь. Свадьба его кузена Брюса. Она — немного грустная подружка невесты. Они танцевали и смеялись, потом приехали сюда и занялись сексом, который вышел куда лучше, чем ожидалось. А теперь она спит рядом, и он может хорошенько рассмотреть ее лицо. Она красивее, чем ему помнилось, что редкость в подобных ситуациях. В ней было что-то, какое-то теплое остроумие, которое его привлекло. Он нежно проводит пальцами по ее спине. Ему нравится это ощущение, ее кожа горячая и невероятно гладкая. Он проводит снова. Она издает звук сродни мурлыканью и подкатывается поближе, свернувшись у него под боком.