Они были также воспеты всеми греческими и латинскими географами9, но позже оказались в таком забвении, что о них больше не вспоминали вплоть до первого путешествия наших французов или чуть раньше этого, если, конечно, не принимать во внимание то, что можно прочесть в наших легендах о Св. Маклу, или Св. Мало10, шотландце или ирландце11, который процветал во Франции во времена хлотаря I, около 560 года12.

В них говорится, что сей добрый монах, услышав о каких-то островах, которые по причине безмятежной и счастливой жизни его обитателей называли земным раем, возымел желание обосноваться в этой ангельской земле и распространить там веру. Он сел на корабль вместе со Св. Брандаоном13, своим учителем, и другими его соотечественниками14 и, проплавав по морям семь лет15 и претерпев множество превратностей, наконец достиг острова, названного Има16, который из-за его красоты счел лучшим из всех благословенных островов. Там он воскресил и крестил великана Мильдена17, обратил других в христианство и совершил множество чудес; с тех пор его считают покровителем этих островов. затем вернулся в Бретань, где стал епископом18. Но все это достаточно сомнительно, и если и существует такой остров Има, то кажется, что он должен находиться скорее в наших северных морях, а не где-либо еще. Так что эти Счастливые острова оставались неизвестными примерно до 1290 или 1330 года, когда генуэзцы, избороздившие по своим торговым делам все моря Востока, первыми рискнули в поисках их проникнуть в этот Океан, но их усилия не имели успеха. В исторических сочинениях генуэзцев19 только указывается, что в 1291 году Тедизио Дориа20, Уголино ди Вивальдо21 и другие22 попытались совершить первое путешествие на запад23 на двух галерах, взяв с собой двух монахов из монастыря Св. Франциска; выйдя из Гибралтарского пролива, они направились в сторону островов, и с тех пор о них не было никаких известий. Некоторое время спустя, около 1344 года, о них снова вспомнили благодаря юному кастильскому принцу дону Луису де Ла Серда, графу Клермонскому24, внуку дона Альфонсо де Ла Серда25, прозванного Лишенный Наследства за то, что его отец Фернандо де Ла Серда26, старший сын Альфонса Мудрого, короля Кастилии27, незаконно был лишен права на наследование кастильской короны своего второго брата Санчо IV28. Отняв у отца29, он, таким образом, отнял ее и у . Фернандо женился на Бланке Французской30, дочери короля Людовика Святого, который ради этого брака отказался от прав старшинства его матери Бланки31; вопреки всякому праву и разуму ей предпочли ее младшую сестру Беренгеллу32. Сей дон Луис, как любой юный принц, жаждущий славы, услышав, что какие-то генуэзцы или каталонцы побывали на этих островах, решил сам их открыть и завоевать и стал серьезно готовиться к экспедиции. К тому времени33 он получил их в дар от папы Климента VI34, который с великим торжеством короновал его в Авиньоне королем Канар с условием, что он будет проповедовать веру среди идолопоклонников. Но когда дон Луис, получивший по этой причине прозвище Инфант Счастья, уже был готов осуществить свое предприятие с оружием в руках, ему помешали великие войны Франции против англичан, где он служил нашим королям35, к которым принадлежал 36. Некоторые37 же рассказывают, что с разрешения дона Педро IV, короля Арагона38, он экипировал в 1334 году39 два судна и напал на остров Гомера, но был отбит, неся большие потери, и что в 1393 году испанцы основательно разграбили этот остров; среди прочих на этих островах побывали ради добычи бискайцы и андалусийцы и кое-что захватили на Лансароте40. Это породило желание у испанских королей завоевать их, но, занятые другими делами, они не очень усердствовали в исполнении таких планов. Словом, в те времена острова оставались более известны испанцам, . Надо сказать, что они издавна наведывались туда и торговали с туземцами, о чем можно судить как по названиям всех этих островов, так и по многим соответствиям между языком островитян и испанским; об этом свидетельствует текст «Истории»41.

Но Божественное Провидение предназначило первое завоевание островов, их полное открытие и обращение туземцев в христианскую веру нашим французам. Ибо около 1402 года мессир Жан де Бетанкур, нормандский дворянин из-под Дьеппа, устав, как этому легко поверить, от происходивших в то время во Франции распрей и смут между Орлеанским и Бургундским домами42, которые причинили ей столько бед, а затем стали источником длительных и ожесточенных войн между Французским и Австрийским домами43, решил искать приключений в каком-нибудь отдаленном месте, чтобы жить там в покое; и так как он слышал много интересного об этих островах, то возымел намерение отправиться на их завоевание на свои собственные средства не для того, чтобы взять там хорошую добычу и разбогатеть, как другие до него, но единственно ради славы привести этих людей к познанию истинного Бога. Его планы удачно осуществились, как о том рассказывает наша «История» и что подтверждается всеми другими историками – итальянскими, испанскими и французскими, хотя между ними и встречаются некоторые расхождения по поводу дат и отдельных обстоятельств, как вы увидите ниже. Но по существу вопроса они единодушны с «Истории», которая тем более достоверна, что написана во время самих событий и людьми, сопровождавшими нормандского сеньора на протяжении всей его экспедиции. Это помогает умерить тщеславие португальцев и кастильцев, которые кичатся тем, что они – первооткрыватели и завоеватели новых земель уже в течение двухсот лет или около того. Мы-то знаем, что наши французы шли впереди них, разбили для них лед и показали путь, по которому те очень точно следовали; в этом они преуспели гораздо лучше и с большей пользой, чем мы, потому что внесли в это больше порядка, терпения, решимости и других качеств, и здесь они превосходят нас по праву. «История» свидетельствует, как зависть и ссоры, вспыхивавшие между нашими людьми, стали причиной того, что само завоевание задержалось и не оказалось столь великим, каким могло бы стать; ни мудрость предводителя, ни его мягкость не смогли ни умиротворить, ни вразумить злобные и мятежные умы некоторых из его соратников, которые сеяли постоянную смуту в ходе этого предприятия и едва не погубили его. Вероятно, отчасти это было причиной того, почему сеньор де Бетанкур не мог с первых шагов преуспеть в своем богоугодном и благородном намерении и даже был вынужден во время завоевания просить помощи у короля Кастилии44 как самого ближайшего соседа и перейти под его покровительство. Ибо тогда Франция переживала смуту, и у нее было слишком много внутренних забот, чтобы думать о внешних делах.