— Я думаю, что вам нужно отдохнуть от трудов, мастер Эйзикил.

— Зачем ты привел с собой манкурата? — Старик хихикнул. — Галебус, ты считаешь себя умнее других, но ты не прав. Ты видишь лишь край, лишь отсвет истинных событий — так, глядя на четки в моих пальцах, ты не задумываешься об их значении… А глядя на кольцо — не помнишь себя от вожделения! Неужели жажда власти столь велика, что захватила и пожрала тебя? Неужели ты не мог подождать, пока я сам, сам назначу тебя преемником?

— Ты бы не сделал этого! — голос Галебуса напоминал рев лавины.

— Не сделал… Или сделал? Кто знает теперь? Только Бурзбарос! В одном ты прав: я устал от суеты. Я хочу покоя. Ты дашь его мне?

— Что ты знаешь о Забвении?

— Говори со мной почтительно, юноша. Все могут восхвалять тебя как главу Гильдии, но мы-то знаем тебе цену!

Галебус сдержался. Он облокотился на каменные перила и, вглядываясь в поднимающиеся к небу клубы дыма и вырывающиеся вверх языки пламени, спросил смиренно:

— Что известно вам о Забвении, мастер Эйзикил?

— Ничего. Ничего, Галебус, ты просчитался. Хочешь — вскрой мой череп, заберись в мой мозг, считай память… Пытай. Но я уже дряхлый, я не выдержу боли. Всем, что мне известно о Забвении, я поделился с тобой. Не знаю я ни истинной его мощи, ни того, где его прячет Омний… Вот Омний — на Териане, помяни мое слово. О Забвении же…

— Довольно. Я понял. Я верю тебе. Прощай.

Галебус развернулся и через зал направился к двери.

— Ты зря не веришь в Бурзбароса, Галебус. Ты — лицемер, свою трусость и свою жажду власти ты прикрыл служением ему! Но ты вспомнишь мои слова, и вспомнишь скоро: Бурзбарос не гневается, но и не прощает. Он покарает тебя рукой судьбы, Галебус! Тебя сожрут псы!

Галебус, пытаясь не обращать внимания на слова Эйзикила, уже потянул за ручку. Крюкеры обернулись, когда сзади раздался крик. Охрана ворвалась в залу вместе с ними на балкон кинулся Галебус. Мио стоял у перил и, приоткрыв рот, смотрел вниз, на брусчатку площади, где лежал в луже крови жалкий старик.

Галебус шарахнулся от манкурата и заорал:

— Схватите его! Он обезумел! Он убил Эйзикила!

Клерики переглянулись, выхватили разрядники.

— Стреляйте! — крикнул Галебус и отвернулся, чтобы не видеть упрека в глазах манкурата.

Зажужжали разрядники, взревел Мио, запахло паленым мясом.

Не было в его глазах никакого упрека, утешал себя Галебус, Мио даже не понял, что умирает. Смерть мастера Эйзикила и жизнь манкурата — слишком неравнозначные величины, но душа сжималась в комок от осознания, что он убил единственное преданное ему существо. Существо, верящее ему до последнего.

— Эйзикил… Какое горе для всех нас, — пробормотал Галебус, качая головой.

* * *

Дикий город догорал. Стоя на возвышенности, Ксандр смотрел на черные клубы, поднимающиеся вверх, на дым, валящий из оконных проемов, на пламя, лижущее крыши, на снопы искр, с треском взлетающие к затянутому гарью небу, и гадал, не перекинулся ли огонь на «цивилизованную» часть. Щипало в носу, резало в глазах, и пепел опадал снегом. Гранчи по-прежнему кружили в небе — серебристые штрихи на буром полотне, — лишь «Сокола» Нектора бер᾿Грона не было с ними, комиссар вернулся к своим обязанностям.

Уже давно никто не бежал из города.

Ксандр посмотрел вниз.

Да, многие предпочли быструю смерть медленной, человеческие и магульи трупы усеивали подножие холма, а сколько их за горбатыми тушами? Рогач с окровавленным боком скорбно трубил, пытаясь встать, но снова и снова падал на подгибающиеся колени. Где-то стонал человек. Дамиру было на это плевать. Саню волновал сейчас лишь один вопрос: к кому обратиться, чтобы вытащить Юльку?

Ксандр решил: как только освободится, пойдет к единственному дружелюбно настроенному вархану — Галебусу.

Утром, когда в воздухе еще висел удушливый смрад пожарища, Ксандр вычистил форму и отправился в Центаврос. В награду за поимку Сморта бер᾿Маха Ксандру с Вацлавом выделили «офицерские» квартиры в здании, расположенном недалеко от предыдущего места обитания. Честно говоря, жилище оставляло желать лучшего: узкая койка, шкаф со скрипучими облупленными дверцами, два шатких стула у откидного стола, лампочка под потолком, в углу — жаровня, для тепла и разогрева пищи. Умывальник с унитазом от комнаты отделяла ширма.

И все же Ксандр был доволен: сюда уже можно привести женщину. А уж Юлька сделает уютной даже такую берлогу.

В коридоре Ксандр столкнулся с Вацлавом — бритый направлялся в город, в бордель, наверное, или за выпивкой. Сегодня «расстрельная команда» отдыхала, пришло время потрудиться другим частям.

— Куда собрался? — удивился Вацлав.

Вацлав принарядился в кожаную куртку с бахромой на рукавах и черные штаны, заправленные в ношеные, но начищенные до блеска полусапожки. Ксандр в очередной раз поразился его расторопности. И когда успевает покупать себе вещи? Небось, скоро и мебелью обрастет. И герань в горшке на подоконник поставит.

— На встречу, — решил не уточнять Ксандр.

— Слушай, между нами. Старик, только не обижайся. Ты в последние дни пришибленный — сам на себя не похож. Был такой бравый вархан, в глазах — сталь, крутой, аж яйца на ходу звенят. А стал… Не знаю, как объяснить. Неуверенный, что ли? Ты в порядке вообще, Ксандр бер᾿Грон?

— Да, наверное. У меня личные неприятности, Вацлав.

— А меня просто всё достало, — пожаловался приятель, — и чурки эти, варханы, и мир этот долбанный, и то, что носы они воротят, задирают, будто мы — хуже.

— А ты перестань по расам людей делить, — посоветовал Ксандр. — Дели по личным качествам. Пойду я. Удачи мне пожелай.

И Ксандр ушел, спиной ощущая недоуменный взгляд Вацлава.

* * *

Галебус нашелся быстро. У Центавроса проходило траурное шествие: тёмники в рясах завывали, нарезая круги вокруг высоченного погребального костра. Двигались они синхронно и то одновременно замирали, то вскидывали руки. «Неужели кони двинул Сморт бер᾿Мах?» — подумал Ксандр. Нет, похоже, на куче дров покоился кто-то из тёмников.

Галебус проводил ритуал: застыл чуть в стороне с самым серьезным и скорбным видом и дирижировал. Тёмники реагировали на его движения: взмах кисти — замереть и вытянуть руки, пальцы вниз — идти дальше.

Зазывания — монотонные и заунывные — разносились над городом как поминальная песнь, оплакивание сотен невинных жертв… И не имели к ним никакого отношения. Варханы не станут провожать в иной мир души терианцев.

Ксандр осторожно приблизился к Галебусу. Склонил голову, делая вид, будто все понимает и разделяет горе. Не дрогнув, едва разжимая губы, тёмник прошептал: