Теперь ему приходилось тщательно обдумывать каждое действие. Прошли те времена, когда Гоур мог запросто шагнуть под пулю, из скуки или потому что его тело начало дряхлеть. Тогда он был уверен, что спустя небольшой промежуток времени очнется в Сердце Харма.

Теперь любая неосторожность несла пугающую окончательность.

Гоур вновь учился бороться за жизнь. Беспощадное время стало его врагом, он все сильнее ненавидел существ, разрушивших вечность для избранных, возродивших Логрис и вернувших силу закону, провозглашенному логрианами почти три миллиона лет назад.

Конечно, знания и опыт вечного существования не исчезли из сознания Гоура. Он по-прежнему оставался циничным, трезвым и расчетливым, но возможность реализации планов мщения, что вынашивал его рассудок, в создавшемся положении оказалась ничтожно мала.

Инсекты и логриане, обслуживавшие исполинский город, находясь на положении рабов, были освобождены людьми и покинули планету. Немногие из харамминов, не принадлежавших к Квоте Бессмертных, сами влачили жалкое существование на руинах былого величия.

Как ни горько было признать, но его народ за миллионы лет безграничного владычества утратил все достижения собственной цивилизации, им незачем было развиваться, когда в распоряжении любого хараммина всегда находилась изобретательность логриан и рабская покорность орд инсектов.

«Но мы были цивилизацией, имели свои достижения, – размышлял Гоур. – Пусть все происходило очень давно, еще до нашествия предтеч, но…

Но где искать наследие собственного прогресса, если с той далекой поры не сохранилось ни одного пригодного к эксплуатации устройства, созданного руками харамминов?»

Пережив период отчаянья, он начал искать ответ на мучившие его вопросы. Годы, проведенные в древних библиотеках Сердца Харма, едва не свели его с ума – за истекшие миллионы лет там накопилось столько плевел, относящихся к кичливой, безрассудной, жестокой эпохе Квоты Бессмертных, что среди них только безумец мог бы пытаться отыскать зерна истины, свидетельствующие о великом прошлом цивилизации харамминов.

Чем больше документов просматривал Гоур, тем отчетливее понимал – безраздельная власть и бесчисленные реинкарнации превратили членов Квоты в самых настоящих скучающих безумцев, уже не управлявших скоплением, а всего лишь забавлявшихся судьбами планетных цивилизаций.

Впрочем, истина эта ничуть не умаляла ненависть Гоура к людям.

Шли годы, его тело постепенно начало стареть, подкравшаяся немощь еще более укрепляла его неистовое желание жить, превращая мщение в навязчивую идею.

* * *

В пустыне нет дорог.

Десять песчаных вездеходов прокладывали путь через барханы, вслед им, отставая, медленно продвигались, выбрасывая из-под ребристых колес центнеры песка, три боевые машины космодесанта.

Файзулло обладал достаточным весом и влиянием среди верхушки кланов, чтобы проводить на Ганио собственные, не согласованные ни с кем операции, тем более если дело касалось безжизненных пространств на удалении почти в тысячу километров от Ганиопорта.

Двое суток колонна, поднимая клубы пыли, пробивалась через пустыню.

Файзулло не хотел привлекать внимания сородичей и потому не воспользовался летательными аппаратами. Шлейфом пыли в пустыне никого не удивишь, а вот приготовление десятка флайботов вызвало бы интерес со стороны других наемников.

– Рашид, долго еще мы будем тащиться по пустыне?

Ганианец, который указал эмиру точку на карте, заметно нервничал. Одно дело – ткнуть пальцем в пространство, и совсем другое – привести конвой к указанному месту. Он уже десять раз успел пожалеть о проявленной инициативе, но упрямо делал вид, что все под контролем.

– Еще немного, господин.

Файзулло кивнул. Он не хуже боевика понимал, что круг для поисков обширен, но в отличие от рядового ганианца надеялся вовсе не на чудо или милость Шииста – Файзулло был хитер, не раз жестоко бит жизнью, для людей случайных он носил маску недалекого, самоуверенного тирана, а на самом деле оставался себе на уме.

Вот и сейчас вместо раздраженности он проявил терпение, больно ткнув стволом штурмовой винтовки в спину техника, сгорбившегося над панелью датчиков сканирующего комплекса:

– Алекс, ты там не уснул?

– Пока нет, – буркнул в ответ тот. – Держим курс к одинокой скале. Единственный ориентир, который я вижу на сканерах. Больше в районе поиска ничего нет.

– Скала? – Файзулло задумался. – Скала – хорошо. Сколько до нее?

– Десять километров.

– Еще что-то видно?

– Далековато. Подъедем ближе, скажу точнее.

Файзулло, вопреки обыкновению, не стал напирать.

Вскоре у горизонта действительно показалась черная тень. Издали казалось, что посреди бескрайних пространств торчит чуть изогнутый, ошлифованный ветрами и песком клык мифического пустынного монстра, которые, если верить преданиям, обитали на Ганио до появления тут людей.

– Странная скала. – Файзулло проявил заинтересованность, соизволив взглянуть на экран сканирующего комплекса, где кибернетическая система головной машины уже смоделировала реальное изображение объекта. – Уходит в пески… Скажи мне, Алекс, там есть что-то еще?

Белобрысый, коротко стриженный наемник кивнул.

– Придется копать. У нас есть эмиттеры суспензорного поля?[15]