– Войсковая операция? – поднял брови полковник, знающий, как обычно завершаются такие откровения осведомителей. В итоге в живых не остается ни одного бандита и сообщается, что они «отказались сдаться». В действительности, если кто-то и хотел сдаваться, его предоставляли снайперу, остальных уничтожали.

– Амир Газалиев хитрый человек, умеет обезопасить себя за счет других. Рядом два дома, где многодетные семьи. Он сумел заминировать оба. Если начнут выводить семьи, он взорвет их. При этом есть подозрение, что родители детей – его же помощники и могут предупредить бандитов, не подозревая, что он готов пожертвовать и ими, и их детьми. Для войсковой операции риск слишком велик.

– Я тоже войсковые операции не люблю, – признался Кирпичников. – Это дело для ОМОНа или спецназа ФСБ. По-нашему так не работают.

– Да, – согласился Вельчанинов с легкой улыбкой. – У нас они сначала показания дают – без протокола, естественно, – а потом уже «отказываются сдаться». Это предоставляет возможность продолжить операцию и сделать ее более успешной.

– Будем делать ее более успешной. У нас есть возможности, которых нет ни у одной силовой структуры. Пока еще нет... Аппаратура испытана в Подмосковье и в Венесуэле. Работает без сбоев, хотя пока все ее возможности неизвестны.

– Что за аппаратура? – поинтересовался заинтересованный Вельчанинов.

– «Летающее ведро», – сообщил подполковник Лукошкин. – Как ступа Бабы-яги, только без старухи и метлы...

* * *

Пришлось всем потесниться и пересесть в две машины вместо трех, потому что одну машину полковник отослал в городок спецназа ГРУ, предварительно позвонив Гималаю Кузьмичу, чтобы тот отправил с водителем один из своих подопечных контейнеров с БПЛА ВВП, уже прочно прозванным «летающим ведром». Вся остальная группа была вынуждена мириться с теснотой, включая самого командира. Мест не хватало, а на передние сиденья пришлось высадить двух операторов с ноутбуками. Майору Старогорову, объект которого был расстрелян, особой работы и не было. Тело убитого бандита, видимо, было перенесено в лазарет «зоны», которую он только что покинул. Но на всякий случай Кирпичников приказал продолжать следить за тем, куда его будут перемещать – если будут, конечно. А Ставрова продолжала следить за оставшимся в живых, но он пока тоже находился в пределах «зоны», за стенами – как и все остальные: и освободившиеся, и встречающие. Должно быть, всех поочередно допрашивали в качестве свидетелей. Однако вряд ли это затянется надолго, и потому передвижения оставшегося в живых «объекта» следовало контролировать. Хотелось бы, конечно, чтобы допрос свидетелей слегка затянулся и машина успела бы вернуться с контейнером. Но запускать «ведро» тоже лучше всего в темноте, чтобы не привлекать внимания к себе и к летающему беспилотному аппарату-разведчику.

Кирпичников сам пока не хотел связываться с профессором Огурцовым и докладывать тому о потере одного из объектов. Если бандитам вживляли микрочипы в «зоне» и даже делали это каким-то обманным образом, то наверняка у руководства «зоны» есть контакт с профессором, и тот сам позвонит, чтобы уточнить обстановку и дать соответствующие ЦУ. И непременно выскажет упрек Владимиру Алексеевичу. Для самого Кирпичникова это мало что значило, но в глубине души он еще не решил, как ему вести себя в этой операции. Можно было бы сразу сорвать ее – в той части, которая касается «огуречного эксперимента», как некоторое время назад охарактеризовал испытания полковник Денисенко, – но выполнить все остальное, что касается уничтожения банды Абдулмуслима Газалиева. Это было бы местью за жену и за других, кому микрочипы были вживлены так беззастенчиво и жестоко, и одновременно выполнением долга, каким его видели для себя все офицеры группы. Но Владимир Алексеевич прекрасно понимал, что подобные действия не будут для Огурцова ударом – всего лишь легким уколом, как кнопка, подложенная на стул. Эксперимент будет продолжаться и без участия Кирпичникова, и кто знает, какие силы будут в нем задействованы и кто при этом пострадает. И потому Владимир Алексеевич находился в раздумье, не зная, что ему предпринять. Огурцову и всем его планам следовало наносить не укол, а удар. Но пока возможности для этого не было, и полковник предпочел занять выжидательную позицию.

А сам Огурцов почему-то связаться с полковником не спешил. В представлении Кирпичникова, первая реакция Вовочки должна быть однозначной и выражаться в звонке генерал-лейтенанту Апраксину, а тот уже должен был бы связаться с командиром своей оперативной группы. Но и Апраксин не звонил. Следовательно, до него сведения тоже еще не дошли. А проявлять личную инициативу и докладывать – значило бы, как это ни парадоксально, лишить себя самостоятельности в дальнейшем принятии решений...

Машина успела вернуться до того, как в «зоне» закончились допросы. По крайней мере, отслеживаемый объект территорию еще не покинул, а что касается других свидетелей, об этом пока говорить было невозможно, поскольку визуального наблюдения не велось. А времени прошло уже достаточно, и офицеры оперативной группы начали скучать. Да и долгое стояние незнакомых автомобилей на одном и том же месте могло привлечь ненужное внимание со стороны.

За время ожидания оперативная группа умудрилась даже пообедать сухими пайками, привезенными с той же машиной, хотя имела в запасе собственные сухие пайки. Но когда бойцам предстояло вернуться на базу, было не известно, и потому заботливый Гималай Кузьмич загрузил в машину еще и картонную коробку с термическими контейнерами из фольги. Контейнеры за считаные секунды подогревали еду. Хватило на всех, включая водителей машин, которые уже достаточно долго работали с группой, пусть и с простоями, но не имея при этом возможности уехать на обед. Все остались довольны, кроме Кирпичникова и Старогорова. Майор хмурил брови, показывая свое неодобрение того, что группа допустила убийство подконтрольного ему объекта. Но на Старогорова и его настроение никто внимания не обращал и о произошедшем не заговаривал. А когда сам майор попытался вступить в обсуждение вопроса со Ставровой, она коротко ответила:

– Командиру виднее, что делать.

На этом разговор прекратился.

Полковник же хмурился от своих дум, которые мешали ему сосредоточиться на решении ближайших задач. Впрочем, ближайшие задачи в любом случае предстояло решать уже в темноте, потому что при ясном кавказском небе запускать в воздух «ведро» было просто рискованно. Его заметят сразу. Неизвестно, как отреагируют, но наверняка отреагируют. И это помешает работать с «беспилотником» в дальнейшем.

– Я – Психо. Первый, мой объект выходит с территории.

– Я – Первый. Понял. Продолжай наблюдение. В какую сторону направляется?

– Только выходит за ворота.

– Он один?

– Ничего не могу сказать. Пошел в сторону поселка. Проходит мимо автобусной остановки. Значит, в город не едет.

– Вопрос всем: когда человек освобождается, паспорт он где получает?

– В ментовке, – сказал подполковник Вельчанинов. – В «зоне» выдают лишь справку об освобождении. В течение трех дней после прибытия к месту жительства человек обязан встать на учет и подать документы на паспорт. То есть успеть за это время и сфотографироваться, и подыскать себе жилье, где будет зарегистрирован.