— Ты прав, она спасла нас, и в знак признательности я подарю ей котенка.

— Думаешь, это достойный подарок? — хмыкнул Энтони, повернулся к брату и осведомился: — Чему ты его учил?

Джереми задумчиво нахмурился:

— Но кажется, кошки не уживаются с крысами… Пожалуй, лучше щенка.

Дэнни снова наступила ему на ногу — на этот раз сильнее.

— Не вздумай разболтать им про моего любимца! — прошипела она.

Но Джеймс уже заинтересовался:

— При чем тут крысы, черт возьми? Кстати, мой брат в кои-то веки прав. Лучше выбрать какое-нибудь изящное украшение. Во всяком случае, такие подарки предпочитал я.

— Я не ослышался? — встрепенулся Энтони. — Ты признал мою правоту?

— Признал, признал, только помолчи, — буркнул Джеймс.

Отступив на шаг от Дэнни, чтобы уберечь ноги, Джереми объяснил:

— Украшение она швырнет мне в лицо. Эта девушка не принимает подарков.

— Значит, вот оно как! — Джеймс уставился на Дэнни, потом опять на Джереми. — Кстати, почему она до сих пор носит передник?

Мгновенно забыв о смущении, Дэнни с жаром выпалила:

— Это мне решать, что мне носить. И не вздумайте назвать меня любовницей. Никакая я не любовница и никогда ею не буду! Я живу своим умом и играю по своим правилам.

— Ну и ну! — оживился Энтони. — Господи, если бы все женщины были такими! Но они рассуждают совсем иначе. Если вдуматься, ты ведешь себя… по-мужски.

Яркий румянец залил щеки Дэнни. Она в досаде махнула рукой и выбежала из комнаты, бормоча: «Чертовы богачи!»

— Я не хотел ее обидеть… — растерялся Энтони.

— Ты и не обидел, — объяснил Джереми. — Просто она не любит, когда ей напоминают, что лет пятнадцать она жила и мыслила, как мальчишка.

— Стало быть, Джеймс меня не обманул? — с любопытством спросил Энтони. — Она и вправду всю жизнь выдавала себя за мальчишку?

— По собственному выбору. Чтобы избежать участи проститутки.

— А, вот оно что. — Энтони кивнул. — Смышленая девчонка. Но с ней, должно быть, приходится чертовски трудно.

Джереми расхохотался:

— Ты даже не представляешь себе, насколько трудно, дядя Тони!

Дразнить Дэнни было опасно, поэтому Джереми решил не показываться ей. За это время он успел найти для нее подарок, от которого будет трудно отказаться. Джереми искренне надеялся вечером хоть немного побыть с Дэнни.

Вернувшись домой, он отправился на поиски Дэнни и обнаружил ее заправляющей постель в одной из комнат для гостей. Видеть ее рядом с кроватью было почти невыносимо: желание пронзало его раскаленным кинжалом. Но даже если постели поблизости не оказывалось, рядом с Дэнни Джереми просто не мог держать себя в руках.

Застыв в дверях, он прокашлялся, привлекая ее внимание. Дэнни оглянулась и нахмурилась. Очевидно, она все еще злилась на него за то, что он афишировал их близость в присутствии родных, и, наверное, придумала немало колкостей. Но все отрепетированные слова вылетели у нее из головы, как только она увидела, что Джереми держит в обеих руках.

— О не-ет! — воскликнула она, торопливо подходя к нему и бережно принимая белоснежного котенка. — Я не могу его взять, — добавила она, нежно прижимая зверька к щеке.

— А я и не предлагал, — отозвался Джереми, сумев сдержать улыбку.

Переведя взгляд на крохотного щенка, которого Джереми держал в другой руке, она добавила:

— И этого тоже. — И потянулась за щенком.

— Ну конечно, — согласился Джереми.

Дэнни посадила обоих малышей на только что заправленную кровать. Они обнюхали друг друга, щенок свернулся в тугой клубочек и уснул, а котенок сел рядом и принялся старательно вылизывать лапку. По размеру оба были совершенно одинаковыми и, должно быть, появились на свет несколько недель назад.

— Я слышал, собаки прекрасно ладят с кошками, если они выросли вместе, — заметил Джереми, подходя поближе и наблюдая за пушистыми комочками.

— Думаешь?

— И с крысами тоже.

Застонав, Дэнни жалобно произнесла:

— Джереми Мэлори, вы негодяй.

— Благодарю, я стараюсь.

Она вдруг оживилась:

— А может, ты просто купил их себе?

— Разумеется!

— Ты не против, если я буду ухаживать за ними — для тебя?

— Ничуть, дорогая.

Просияв, она присела на кровать, посадила котенка на колени и стала бережно гладить его.

— Они прелесть, правда?

С точки зрения Джереми, единственной прелестью в комнате была Дэнни. Задумавшись, он вдруг понял: с тех пор как в его жизни появилась Дэнни, он забыл про всех женщин на свете. Но говорить об этом вслух он не стал, только кивнул, чтобы Дэнни не рассердилась не вовремя.

— Я мечтал нарядить тебя и повеселиться где-нибудь в городе, — объяснил он, — но вдруг вспомнил, что нам понадобится компаньонка, а это в мои планы не входило. И я остановился на пикнике.

— Между прочим, время обеда уже прошло.

— Но не время ужина, верно? И кто сказал, что пикники устраивают только утром? Я задумал чудесный вечерний пикник у живописного пруда, на берегу, заросшем цветами. Только не говори, что тебе это не по душе! Ты просто обязана составить мне компанию. Ведь это ты спасла меня от ужасного брака. И если ты считаешь, что это не повод для праздника, я придерживаюсь другого мнения, так что тебе придется согласиться. Ну, что скажешь?

— Звучит заманчиво. На пикниках я еще никогда не бывала. А разве в городе есть пруды?

— Мы поедем туда, где нам никто не помешает и где нет моих знакомых. Неподалеку от Лондона есть прекрасное местечко. Я уже приказал закладывать карету, а миссис Эпплтон согласилась присмотреть за малышами на кухне, пока ты не вернешься. И приготовила нам корзинку. Так что едем!

Он вышел из комнаты прежде, чем Дэнни успела придумать причину для отказа. Спустя тридцать минут Лондон остался позади. Джереми умолчал только о том, что ехать придется довольно долго. Пруд, о котором он говорил, находился возле постоялого двора в часе езды от столицы. Обычно отец Джереми останавливался здесь по пути из Хейверстона. А Джереми задумал провести ночь вместе с Дэнни на постоялом дворе.

Но Дэнни не следила за временем: прежде ей никогда не случалось сидеть в открытых экипажах и наслаждаться обзором. Джереми, который правил лошадь-ми, поддерживал непринужденную беседу, рассказывал, как искал по всему городу котенка и щенка, хотя на самом деле котенка подарила ему Реджи, у которой окотилась ее любимица, а щенка — Келси. О новорожденных обе дамы упомянули, еще когда возили Джереми выбирать мебель.